Соправители. В 363 г. погиб в персидском походе император Юлиан. Войска избрали новым правителем империи Иовиана, начальника отряда его телохранителей. Тот поспешно заключил мир с неприятелем, отдав персам все завоевания своего предшественника, и вернулся в римские пределы, но вскоре внезапно умер в возрасте 33 лет. Его преемником армия избрала одного из военачальников, Валентиниана. Через короткое время он задумался о выборе соправителя: восточная и западная половины империи уже в достаточной степени обособились, их границы почти везде находились под угрозой, и одному императору было просто невозможно справиться со всеми задачами, которые ежедневно приходилось решать.

Поэтому он, несмотря на предостережения тех сановников, с которыми советовался, назначил, взяв на себя управление Западом, августом (правителем) Востока своего брата Валента. Тот, не обладая особыми военными дарованиями, поневоле должен был соответствовать своему высокому сану и, в частности, вести боевые действия на дунайской границе против новых беспокойных соседей, готских племен. Но вскоре часть обширного племенного союза, носившая название вестготов, спасаясь от свирепых гуннов, нагрянувших в Причерноморье с востока, искала убежища в римских пределах. Некоторым готским племенам, видя в них новых налогоплательщиков и воинов, Валент разрешил поселиться к югу от Дуная и приказал чиновникам отвести места для поселения и позаботиться о снабжении своих новых подданных продовольствием.

Причина недовольства готов. Однако местные власти сделали все, чтобы среди готов вспыхнуло возмущение. Оружие, которое готы после переправы через Дунай должны были сдать, было им за взятки оставлено. Зато за продовольствие, которое они должны были получить бесплатно, с них требовали плату и вскоре голодом вынудили продавать в рабство свои семьи и самих себя. Доведенные до отчаяния готы восстали и двинулись на Константинополь. К ним присоединилась масса соплеменников, которые переправились через Дунай, уже не спрашивая римского разрешения. В первых столкновениях разрозненные римские отряды были разбиты, полчища варваров наводнили Фракию. Их путь был отмечен грабежами и убийствами. Но нашлись у них и сторонники, главным образом из числа рабов, которые указывали, где и чем можно поживиться, а где находятся укрепления, которые лучше обойти стороной.

Император готовится к войне против готов. Узнав о восстании готов, император Валент поспешил заключить мир с персами, с которыми вел войну. Затем он покинул Антиохию, свою резиденцию на Востоке, и, стянув войска из восточных провинций, оставленных беззащитными, отправился в Константинополь. Встреченный упреками горожан, он не стал там задерживаться и предпочел выступить навстречу противнику. Дойдя до Адрианополя, Валент приказал армии разбить укрепленный лагерь и стал ожидать известий с Запада: он заблаговременно отправил просьбу о помощи к своему племяннику Грациану, правителю западной половины империи. Тот выступил на соединение с восточной армией, совершив по пути удачную экспедицию против германского племени алеманнов и заставив их просить мира. Грациан выслал вперед Рихомера, одного из своих высших военачальников, который благополучно прибыл в лагерь Валента и привез ему письмо от племянника. Грациан просил императора "немного подождать и не кидаться наобум одному в жестокие опасности".

Военный совет. После такого известия Валент созвал военный совет. Мнения разделились: из двух командующих сухопутными силами один, Себастиан, недавно прибывший с Запада и назначенный начальником пехоты, настаивал на немедленном вступлении в бой. Его слова имели особый вес потому, что он (единственный из участников совета) уже имел опыт успешного ведения боевых действий против готов. Незадолго до этого, пока Валент готовил армию к войне, Себастиан получил приказ отобрать из каждого легиона по 300 человек и с этими силами начал успешную партизанскую войну против рассеявшихся по Фракии врагов. Ему удалось в окрестностях Адрианополя наголову разгромить в результате внезапного ночного нападения один из готских отрядов: "Он нанес готам такое поражение, что перебиты были почти все, кроме немногих, кого спасла от смерти быстрота ног, и отнял у них огромное количество добычи, которой не мог вместить ни город, ни просторная равнина".

Валент не желает делить славу с Грацианом. Однако мнение Себастиана, ободренного легким успехом, разделяли не все. "Одни, по примеру Себастиана, настаивали на том, чтобы немедленно вступить в бой, а начальник конницы по имени Виктор, хотя и сармат по происхождению, но неторопливый и осторожный человек, высказывался, встретив поддержку у других, в том смысле, что следует подождать соправителя, что, присоединив к себе подмогу в виде галльских войск, легче раздавить варваров, пылавших высокомерным сознанием своих сил. Победило, однако, злосчастное упрямство императора и льстивое мнение некоторых придворных, которые советовали действовать с возможной быстротой, чтобы не допустить к участию в победе,- как они это себе представляли, - Грациана".

Письма от готов. Узнав о приближении Валента с главными силами римской армии, вождь готов Фритигерн поспешил стянуть в одно место, в 15 римских милях от Адрианополя, все готские отряды, которые до того беспечно занимались грабежами. Одновременно он отправил к римлянам в качестве посла христианского священника (есть предположение, что это был Ульфила, который обратил готов в христианство). Историк Аммиан Марцеллин пишет об этом эпизоде: "Будучи ласково принят, он представил письмо этого предводителя, который открыто требовал, чтобы ему и его людям, изгнанным из своей земли стремительным набегом диких народов, предоставлена была для обитания Фракия, и только она одна, со всем скотом и хлебом. Он обязался сохранять вечный мир, если его требования будут удовлетворены.

Кроме того, тот же самый христианин, как верный человек, посвященный в секреты Фритигерна, передал другое письмо того же самого царя. Весьма искусный в хитростях и разных обманах, Фритигерн сообщал Валенту как человек, который в скором времени должен был стать его другом и союзником, что он не может сдержать свирепость своих земляков и склонить их на условия, удобные для Римского государства, иным образом, чем если император покажет им немедленно на близком расстоянии свою армию в боевом снаряжении и страхом, который вызывает имя императора, лишит их гибельного боевого задора. Посольство, как весьма двусмысленное, было отпущено ни с чем".

Вполне возможно, что готский предводитель, делая свои предложения, был вполне искренен: в конечном счете, уже после весьма драматических событий, готы согласились примерно на такие же условия мира. Однако Валент на это не пошел, и события начали стремительно развиваться в другом русле.

Предводитель готов временно отступает. Император Запада Грациан продвигался с авангардом своих войск по римской военной дороге. Она шла вдоль левого берега Дуная, затем поворачивала вправо и, через территорию современной Сербии, мимо Филиппополя (современный Пловдив в Болгарии), вдоль реки Марицы к Адрианополю (современный Эдирне в Турции) доходила до Константинополя. Готы могли попытаться разъединить обе римские армии, став между ними. Однако Фритигерн, и в этом сказался его бесспорный стратегический талант, напротив, оставил эту дорогу свободной и отступил к востоку, к городу Кабиле (современный Ямболи). Дело в том, что в противном случае он подвергся бы риску одновременного нападения римлян на готов с двух сторон, тогда как самому ему упредить нападение противника было бы сложно - римляне тогда еще не разучились строить укрепленные лагеря, штурмовать которые готы не умели. Таким образом, Фритигерну было необходимо спровоцировать Валента на сражение до подхода Грациана. В случае неблагоприятного для готов исхода битвы дорога для отступления оставалась для них свободной.

Валент принимает окончательное решение. Когда Валент с войсками стал продвигаться по долине Марицы навстречу Грациану, по направлению к Филиппополю, ему вдруг донесли, что готская конница появилась в окрестностях Адрианополя, т.е. в тылу его армии. Император немедленно повернул обратно и без помех достиг Адрианополя: выяснилось, что появившиеся было на дороге готские всадники были всего лишь разведкой.

Однако ситуация теперь стала более сложной. Готы смогли перерезать коммуникации Валента, по которым армии подвозилось продовольствие. Кроме того, они начали грабить ту часть Фракии, которая простиралась до самого Константинополя - эта богатая область до тех пор не была затронута войной и являлась источником снабжения как столицы, так и войск. Видимо, это обстоятельство, а вовсе не зависть к военной славе его юного племянника, и побудило Валента окончательно решиться на сражение. К тому же ему сообщили, что численность готов не превышает 10 тысяч человек. Силы римлян нам неизвестны, но можно смело предположить, что они были намного больше, чем у противника, иначе решение Валента, который имел полную возможность отсидеться за стенами Адрианополя до прибытия Грациана, является совершенно нелогичным.

Римская армия выступает в поход. На рассвете 9 августа 378 г. римская армия, оставив обоз в лагере под стенами Адрианополя, не взяв с собой ничего, кроме оружия, выступила навстречу готам. Марш под палящими лучами солнца, по каменистым и неровным дорогам продолжался много часов, пока около двух часов пополудни разведчики не донесли, что видят телеги неприятеля, которые были расставлены по кругу так, что образовалось импровизированное укрепление. К тому времени войско Валента уже изнывало от голода и жажды, но утолить их не было уже ни времени, ни возможности: римляне начали разворачиваться в боевой порядок.

Развертывание римлян в боевую линию. Насколько можно судить по довольно неясному описанию древних авторов, Валент предпочел традиционный боевой строй: конница на флангах, пехота в центре. Однако из-за характера местности пришлось конницу правого крыла выдвинуть вперед, к табору готов, пехоту расположить позади нее, в резерве, а кавалерию левого крыла, которая по нескольким дорогам аллюром спешила к месту действия, растягивать в направлении неприятеля по мере подхода отдельных подразделений.

Готы вступают в переговоры. Зрелище развертывания римлян в боевой строй, сопровождаемое для устрашения противника лязгом оружия и ударами щитов один о другой, было впечатляющим. Готы, стараясь оттянуть момент начала боя, т.к. их конница еще не прибыла, вновь предложили мир. Но императору вид послов не внушил доверия и он потребовал, чтобы для переговоров были присланы знатные готы. Фритигерн продолжал тянуть время и прислал к Валенту своего личного представителя, который от имени своего вождя выставил условие о заложниках. В случае его выполнения готский вождь обещал удержать в повиновении соплеменников, которые "затянули по своему обыкновению дикий и зловещий вой" (т.е. боевую песню) и рвались в бой.

Валент, как и его высшие командиры, оказавшись лицом к лицу с врагом, похоже не горел желанием завязать сражение во что бы то ни стало. Во всяком случае, "это предложение внушавшего страх вождя встретило похвалу и одобрение".

Храбрый Рихомер. Когда один из сановников, которому было с общего одобрения предписано отправиться к готам, отказался, т.к. ему уже случалось побывать у них в плену и сбежать оттуда, добровольно стать заложником вызвался Рихомер, "считая такое дело достойным и подходящим для храброго человека". Военачальник надел все знаки своего достоинства и отправился к готам, но не успел добраться до их расположения: "Он уже приближался к вражескому валу, когда стрелки и скутарии, из римского войска, в горячем натиске прошли слишком далеко вперед и завязали бой с противником: как не вовремя они полезли вперед, так и осквернили начало боя трусливым отступлением". Рихомеру пришлось вернуться, не выполнив своей миссии.

Битва. Таким образом, битва при Адрианополе была начата римлянами, а именно вырвавшейся вперед легкой пехотой центра, беспорядочная атака которой была легко отбита готами. Сразу после этого в сражение вступила вернувшаяся конница готов и их союзников-аланов: "Как молния появилась она с крутых гор и пронеслась в стремительной атаке, сметая все на своем пути". Атака конницы была поддержана всей остальной массой готского войска, которая обрушилась на римскую пехоту. Некоторое время римляне выдерживали этот натиск: "Оба строя столкнулись наподобие сцепившихся носами кораблей и, тесня друг друга, колебались, словно волны во взаимном движении". Левое крыло римлян оттеснило противника до самого готского табора, но этот частный успех не был поддержан остальной конницей; последовала контратака готов, в результате которой римляне на этом фланге были опрокинуты и раздавлены.

Основная масса римской пехоты в результате ее окружения вражеской конницей и атаки пехоты противника с фронта оказалась стиснутой на небольшом пространстве. "В этой страшной сумятице пехотинцы, истощенные от напряжения и опасностей, когда у них не хватало уже ни сил, ни умения, чтобы понять, что делать, и копья у большинства были разбиты от постоянных ударов, стали бросаться лишь с мечами на густые отряды врагов, не помышляя уже больше о спасении жизни и не видя никакой возможности уйти. Высоко поднявшееся солнце палило римлян, истощенных голодом и жаждой, обремененных тяжестью оружия. Наконец, под напором силы варваров наша боевая линия совершенно расстроилась, и люди обратились к последнему средству спасения в безвыходных положениях: беспорядочно побежали, кто куда мог".

Римские потери. В этом сражении убитыми и пленными римляне потеряли две трети своей армии. Сам император пропал без вести. Некоторые детали истории с его исчезновением заставляют заподозрить, что дело не обошлось без измены. Известная нам информация о ходе сражения никак не отражает роль императора, который должен был руководить боем. У Аммиана мы видим его уже на поле боя, покинутого своими телохранителями и пробирающегося к своим между грудами трупов. "Увидев его, Траян закричал, что не будет надежды на спасение, если для охраны покинутого оруженосцами императора не вызвать какую-либо часть. Когда это услышал комит по имени Виктор, он поспешил к расположенным в резерве наемникам-батавам, чтобы тотчас привести их для охраны особы государя. Но он никого не смог найти и на обратном пути сам ушел с поля битвы". Таким образом, мы видим, что римский резерв загадочным образом исчез, а высшие командиры попросту разбежались (Виктор был не единственным). Странно и то, что во время битвы Валент, очевидно, находился в боевых порядках, хотя никто из древних авторов не упоминает о решении императора лично принять участие в бою.

Предложено такое объяснение этих странностей. Известно, что Валент был арианином, т.е. принял веру не по официальному обряду, а по другому, который считался неверным, еретическим, недопустимым. А его высшие военачальники были противниками арианства, т.е. веровали так, как предписывала официальная церковь. Когда первые полководцы, отправленные против готов, вернулись разбитыми, они сказали ему в лицо, что их несчастье объясняется тем, что император не исповедует правильной веры. Когда сам Валент выступил из Константинополя, какой-то священник потребовал от него вернуть церковные здания, истинно верующим в Троицу, угрожая, что в противном случае император не вернется живым из похода. Таким образом, некоторые из приближенных в сумятице битвы могли позаботиться о том, чтобы Валент не пережил этого дня.

Германский всадник в битве с
римскими легионерами

Версии гибели Валента. Сохранились две версии гибели императора. Ходили слухи, что поздно вечером Валент, находившийся среди простых солдат, был смертельно ранен стрелой и вскоре испустил дух. Тела его не нашли, да и искать было некому: пока шайки готов в течение многих дней грабили трупы павших на поле битвы, ни местные жители, ни тем более бежавшие солдаты не рисковали там появляться.

По другому рассказу, раненного императора обнаружили несколько дворцовых служителей и отнесли в какой-то находившийся недалеко деревенский дом. Забаррикадировав двери и уложив Валента на втором этаже, ему стали делать перевязку. В это время готы окружили дом. Когда их стали обстреливать сверху, они, чтобы не тратить время на осаду, просто сожгли дом со всеми в нем находившимися. В окно успел выпрыгнуть только один человек, который тут же был пленен. "Его сообщение о том, как было дело, повергло в большое горе варваров, т.к. они лишились великой славы взять живым правителя Римского государства. Тот самый юноша, тайком вернувшийся потом к нашим, так рассказывал об этом событии" (Аммиан).

Как бы то ни было, обстоятельства гибели Валента специально не расследовались. Надгробное слово ему и его погибшей армии сочинил, когда впечатления от битвы были еще свежи, Либаний, самый знаменитый оратор того времени. Его слова трудно согласовать и с характером Валента, и с ходом сражения, но им нельзя отказать в великодушии.

Новые попытки готов. Готы после своей победы попытались осаждать Адрианополь, но были отбиты. От его стен они направились к Константинополю, но и там их постигла неудача. Тогда они двинулись назад и, нигде не встречая сопротивления, рассыпались по балканским провинциям вплоть до самых границ Италии.

Значение битвы. Битва при Адрианополе сыграла роковую роль в римской истории не потому, что римляне понесли колоссальные потери - их при желании можно было восполнить за счет восточных провинций, славившихся своим богатством и населенных миллионами людей. Главная беда была в другом: это сражение показало, что впредь рассчитывать на собственно римские войска императоры перестали. Если даже армия Валента, которая, по свидетельству историка того времени Аммиана Марцеллина, к слову сказать, профессионального военного, "внушала к себе доверие и была воодушевлена бранным духом", в большинстве своем полегла на поле битвы, то в дальнейшем сочтено было более целесообразным полагаться на наемные варварские войска во главе с их собственными вождями. Это, по словам английского историка, быстро привело к тому, что "в то время как ненадежный меч варваров охранял империю или готовил ей новые опасности, последние искры военного гения окончательно угасали в душе римлян".

Уже дважды в истории династии римских императоров пресекались и начиналась гражданская война. После убийства Нерона в 68 г. она была не слишком серьезной, но после убийства Коммода в 192 г. смута была очень жестокой и продлилась целых пять лет, причем к тому времени сама Империя была уже гораздо слабее и с трудом смогла вынести подобные потрясения.

Теперь, когда после смерти в 235 г. Александра Севера разразилась целая серия гражданских войн и нашествий захватчиков, Рим был ещё слабее, и потому длившиеся в течение пятидесяти лет несчастья разорвали Империю на части. В течение этих лет на императорский титул более или менее успешно претендовало двадцать шесть человек, и ещё большее количество людей совершили неудачные попытки занять престол. Все они погибли насильственной смертью.

Основной причиной анархии было то, что армия правила страной, не будучи при этом единой силой, связанной хоть какими бы то ни было общими идеалами. Солдат набирали в основном из провинций, из низших классов общества, а условия жизни полностью отделяли их от гражданских лиц. Более того, среди легионеров было все больше северных варваров - германцев, которые готовы были присоединиться к кому угодно ради денег и высокого уровня жизни, который давала армия (если сравнивать с их положением на родине). Эти люди приходили из-за северных границ Империи, а сами римляне проявляли все меньшее желание идти на военную службу. Любой легат мог с помощью своих солдат взойти на трон Империи, и хотя в то время это было всего лишь усложненным способом самоубийства, но кандидаты никогда не заставляли себя ждать, и каждый из них старался заняться каким-нибудь серьезным делом, выглядевшим достаточно курьезно на фоне тех почти непреодолимых трудностей, которые встречали каждого нового правителя.

Пятьдесят лет анархии в Римском государстве начались, когда Гай Юлий Вер Максимин, гигант крестьянин родом из Фракии, главарь заговорщиков, которые убили в Галлии Александра Севера, прямо на том же месте объявил себя императором. Это был первый правитель, не имевший практически никаких заслуг, кроме ранга простого легионера, и не сумевший распространить свое влияние на ту самую армию, на власть над которой так решительно претендовал.

Далеко на севере в то же время была сделана попытка воспользоваться прецедентом и выбрать императора, так же как сто пятьдесят лет назад был выбран Нерва. Верховным главой государства провозгласили Марка Антония Гордиана, заслуженного человека преклонного возраста, который родился в 159 г. и считал, что ведет свой род от самого Траяна. Этот человек прожил достойную и плодотворную жизнь, вполне достойную потомка Антонинов: в правление Александра Севера он был наместником Африки и всё ещё занимал этот пост, когда расквартированные там легионы потребовали, чтобы он принял пост императора. Гордиан помнил не только успех Нервы, но и провал Пертинакса, и потому указал солдатам на то, что слишком стар и не в силах нести бремя управления страной, но его доводы не были приняты во внимание. Солдаты пригрозили Гордиану смертью в случае отказа, и он скрепя сердце вынужден был согласиться с тем условием, что его сын станет соправителем государства. Оба были провозглашены императорами и в истории известны как Гордиан I и Гордиан II (последний остался в истории как большой почитатель литературы, его библиотека насчитывала 62 тысячи томов).

Кандидатуры обоих были одобрены сенатом, но, несмотря на это, они правили немногим больше месяца. Гордиан II погиб в схватке с военными из оппозиционной группировки, а его отец в припадке отчаяния покончил жизнь самоубийством.

Между тем Максимин был также убит собственными солдатами, а полководцы, которые уничтожили Гордиана, погибли от рук других солдат, чьи командиры жаждали власти. В то время в Риме находился двенадцатилетний внук и тезка Гордиана I, и сенат настоял на том, чтобы он стал следующим императором. Таким образом, правление Гордиана III началось в 238 г. (991 г. AUC). Он продержался на троне несколько лет, и на это время ситуация стабилизировалась, а в государстве на время воцарился мир, который вскоре был нарушен вторжением иноземных захватчиков.

В 241 г. второй царь из династии Сасанидов, Шапур I, взошел на престол Персии и решил показать, что способен вести завоевательные войны. Он совершенно не опасался противодействия со стороны Империи, где правителей убивают чуть ли не в ту же минуту, как они восходят на трон, поэтому спокойно вторгся в Сирию и занял Антиохию, столицу провинции.

Молодой император Гордиан III отнюдь не был воином, но зато к этому времени уже успел жениться, и его тесть, Гай Фурий Тимеситей, занял его место во главе римских легионов, проведя успешные бои и сумев выбить персов из Сирии. К сожалению, в 243 г. он умер от инфекции, и армия перешла под контроль Марка Юлия Филиппа, который убил юного Гордиана и в 244 г. провозгласил себя императором.

Филипп родился в провинции Аравия и потому был известен в истории под именем Филиппа Араба. По причине того, что ему нужно было спешить в Рим, чтобы подтвердить свои права на престол, он спешно заключил мир с Персией, дав большой выкуп за то, чтобы соперники на время отказались от своих притязаний. Правление Филиппа продолжалось пять лет и было отмечено только одним значительным событием: в это время Рим отпраздновал свою тысячелетнюю годовщину. Согласно современному летосчислению, это был 248 г. В свое время Август ввел обычай отмечать конец определенной эпохи в жизни города особо изощренными секулярными играми (слово произошло от латинского термина, обозначавшего цикл или период в мировой истории, так что оно имеет дополнительное значение «мирской» в противовес «религиозному»). Самым разумным оказалось проводить такие игры в конце каждого столетия существования города: такие игры проводил Клавдий в 800 г. и Антонин Пий в 900-м, но игры, устроенные Филиппом в 1000 г., оказались самыми знаменательными в истории Рима и в то же время последними. Больше секулярные игры не проводились никогда.

Тысячный год не принёс Филиппу счастья. Во всех концах страны происходили мятежи солдат. Императору пришлось отправить одного из своих сторонников, Гая Мессия Квинта Траяна Деция, на Дунай для того, чтобы подавить восстание, но по прибытии солдаты провозгласили его главой государства. Деций не желал такого исхода дела и с радостью бы отказался от предложенной чести, но в то время для объявленного кандидата не было пути назад, поскольку в случае отказа его ждала бы немедленная смерть. Таким образом, военачальник возглавил восстание и повел свои войска на Италию. В 249 г. Филипп был убит в бою на севере страны, и Деций действительно стал императором.

К этому времени рост числа христиан начал беспокоить правительство и народ. На фоне воцарившегося беспорядка они оказались виновниками всего происшедшего, как это было во время великого пожара Рима при Нероне и во время чумы при Марке Аврелии. Максимин, действуя в противовес мягкой политике Александра Севера, которого он убил, принял некоторые меры предосторожности против распространения этой религии, но он правил слишком недолго и власть его была слишком слаба, чтобы как-нибудь серьезно помешать этому процессу. Филипп Араб, жена которого предположительно была христианкой, относился к религии терпимо, но после того, как Деций взошел на престол, разразилась буря. С 250 г. имперский культ сделался обязательным для всех верноподданных жителей государства, а отказ бросить щепотку благовоний на алтарь и пробормотать бессмысленную формулу, в чем и заключался весь обряд, был достаточным поводом для казни. Таким образом, этот обряд приобрел для граждан Империи такое же значение, какое в свое время имела «присяга в благонадежности» для некоторых американцев.

Многие христиане предпочли умереть как мученики, но не выполнять языческие обряды, к которым они относили имперский культ. Одной из наиболее известных жертв преследований Деция был Ориген: его не убили, но обошлись с ним так жестоко, что писатель прожил недолго. Киприан Карфагенский был просто казнен, а вместе с ним - епископы Рима, Антиохии и Иерусалима. В результате всего этого римские христиане вынуждены были уйти в подполье. Они обосновались в катакомбах, потайной системе нор и подземных проходов, использовавшихся для захоронения усопших, а в те времена приспособленных для тайных христианских церквей и религиозных собраний.

Во времена правления Деция активизировалась новая группа варваров - готы, племя германского происхождения, которое в дохристианскую эру проживало на территории современной Швеции (даже сейчас остров в Балтийском море, к юго-востоку от Швеции, именуется Готланд).

Ко времени правления Августа они, по-видимому, продвинулись на юго-запад и заняли территорию современной Польши. Таким образом, готы в течение столетий продвигались в этом направлении, пока, при Каракалле, не достигли Чёрного моря и здесь не разделились на две группы. Одна из них осела на восточных равнинах в том месте, где теперь находится Украина (это были восточные готы, или, иначе, остготы. Название происходит от немецкого слова «ost», что значит «восток»). Вторая группа осталась на западе и продолжала продвигаться в глубь римской провинции Дакии. Это были так называемые западные готы, или вестготы, или визиготы. Последнее название, возможно, происходит от древнего тевтонского слова со значением «хороший», то есть является некой формой бахвальства, так часто присущего человеческой натуре.

В 214 г. Каракалла отбил первое наступление визиготов, но их нашествия становились все чаще, поскольку расквартированные в Дакии легионы предпочитали восставать против власти Рима вместо того, чтобы бороться с варварами. Хуже того, чем больше рос процент этих самых варваров в армии, тем сильнее становилось для них искушение присоединиться к разграблению имперских провинций и получить свою долю в легко доставшейся добыче вместо того, чтобы рисковать жизнью и вступать в бой с людьми, которые в конечном счёте были их соотечественниками.

Ко времени прихода к власти Деция варвары затопили Дакию и вытеснили римлян, которые остались только на нескольких сильно укрепленных форпостах. Затем они дошли до Дуная, пересекли его и понесли смерть и разрушение в провинции, которые не испытывали ужаса варварских нашествий уже полторы сотни лет.

Деций сражался с этими племенами и выиграл несколько битв, но в 251 г. (1004 г. AUC) потерпел поражение и был убит. В истории Римской империи это был первый случай, когда император погиб в сражении с внешним врагом.

Одного из подчиненных Деция, Гая Вибия Требония Галла, выбрали императором вместо погибшего. Он попытался исправить дело, подкупив готов для того, чтобы заставить их прекратить набеги, но хотя они и взяли деньги, через некоторое время снова возобновили свое рейды и начали проникать даже в Грецию и Малую Азию. Сами Афины в 267 г. были разграблены!

Поскольку угроза нападения готов заставила римские войска сконцентрироваться в низовьях Дуная, верхнее его течение и Рейн остались менее защищенными, и другие германские племена сумели извлечь из этого выгоду. Южногерманское племя алеманнов вторглось в Северную Италию, а вновь объединенные германцы, называвшие себя франки (свободные люди), в 256 г. пересекли Рейн и совершали набеги по всей Галлии и проникли в Испанию. Некоторые отряды доходили даже до Африки.

В городах Империи жители впали в отчаяние и, понимая, что больше не существует сильной армии и разумного правительства, способных защитить их от уничтожения, начали строить стены и готовиться к тому, чтобы пережить осаду.

Тем временем Галл погиб в бою с восставшими военачальниками, и в 253 г. трон унаследовал Публий Лициний Валериан, его подчиненный, который прибыл слишком поздно, чтобы спасти своего начальника. Он сделал своего сына Галлиена соправителем, и вместе они попытались справиться с кризисом, но эта задача оказалась выше человеческих сил. Северные границы были сильно ослаблены. Правителям удалось разбить варваров к югу от Дуная и отбросить и вытеснить германцев из Галлии, но сразу после этого маркоманы вторглись в Месопотамию. Как только император отправлял свои войска в одном направлении, враги вторгались с другой стороны. У Галлиена был близкий друг-неоплатоник, философ Плотин, который поддерживал его, но по этому поводу можно сказать только одно: трудно представить, чтобы в такие тяжелые времена философия могла утешить императора. Даже самые изощренные сентенции вряд ли оказались бы в состоянии заставить германцев вернуться на свои земли.

В сложившейся ситуации Персия воспользовалась случаем и снова подняла голову. Шапур I всё ещё царствовал и не забыл своего поражения. Юному Гордиану III и его воинственному тестю удалось победить царя Персии, но с тех пор Империя в течение десяти лет переживала разного рода катастрофы, и царь решил попробовать ещё раз: он снова двинулся на Сирию и занял Антиохию. Валериан поторопился отправиться со своими войсками на Восток, чтобы защитить имперские владения, и ему удалось выбить персов из Антиохии, но там среди его солдат начался мор. Валериан, понимая, что его армия сильно ослаблена болезнью, согласился вступить в мирные переговоры, но был предательски захвачен в плен. Начиная с 259 г. (1012 г. AUC) он жил в заточении, и о его дальнейшей судьбе ничего достоверного неизвестно, хотя то и дело возникали и менялись различные слухи. По-видимому, Валериан так и умер в плену. Впервые в истории Рима случилось так, что император был живым захвачен врагами, и это оказалось весьма чувствительным ударом по престижу государства.

После исчезновение своего отца Галлиен продолжал править в одиночку, но в это время возникло столько претендентов на престол, что в исторических хрониках этот период называют «тридцать тиранов» (ссылка на известный, очень похожий по сути период в истории Афин). Это небольшое преувеличение: в действительности их было не тридцать, а всего восемнадцать, но и этого оказалось более чем достаточно. При всех этих провокациях Галлиен не утратил мягкости характера, и в то время, как его отец Валериан продолжал преследования христиан, начатые Децием, он вернулся к политике религиозной терпимости.

Для Римской империи 260 г. был очень тяжелым годом. Казалось, что государство находится в прострации и упадке: один из императоров находился в плену, а другой непрерывно и бессмысленно сражался то на одном рубеже, то на другом. Западная треть империи - Галлия, Испания и Британия - попала под власть соперничающих полководцев, и Галлиен, сражаясь против них, был убит, а его сын ранен. Ему пришлось отказаться от попытки вернуть западную часть своих земель, и таким образом Галльская империя оставалась независимой в течение следующих четырнадцати лет.

Между тем Шапур I после пленения Валериана снова вторгся в Сирию и совершал набеги в глубь Малой Азии. То, что его продвижение было остановлено, явилось заслугой не римского оружия, а маленького государства, которое до этого времени ничем, в сущности, себя не проявило.

В Сирии, примерно в 150 милях к юго-востоку от Антиохии, существовал город, который, согласно иудейским источникам, основал царь Соломон. Этот город назывался Тадмур (город пальм), но греки и римляне звали его Пальмирой. Во время правления Веспасиана он подпал под римское владычество, а ко времени Антонинов был уже богатым и процветающим, поскольку по своему местоположению это была идеальная стоянка для караванов, шедших через пустыню. Адриан однажды посетил Пальмиру и дал ее обитателям звание римских граждан, а ко времени правления Каракаллы они начинали давать своим детям римские имена. Александр Север посетил этот город во время своей восточной кампании и дал правителю Септимию Оденату и его сыну и тёзке звание сенаторов. Таким образом, Пальмира была по духу римской, несмотря на наличие собственного правительства, и готова была оказать посильную пользу Империи, оказавшейся в затруднительном положении.

Оденат-младший правил Пальмирой в период после пленения Валериана. Он старался поддержать баланс сил в регионе и потому предпочел подчиниться далекому Риму, в тот момент, по-видимому, находившемуся в состоянии глубокого упадка, вместо того чтобы попасть под власть более близкой и сильной Персии, которая вряд ли позволила бы Пальмире сохранить свою независимость. По этим соображениям Оденат начал войну против своих соседей, которую Галлиен не мог развернуть, поскольку был слишком занят защитой Империи. В ряде стычек он разбил персидские войска и даже проник далеко в глубь соседней территории и, вдохновленный своими успехами, решился отправиться в Малую Азию и сразиться с готами, но они ушли оттуда раньше, чем туда смогли прийти войска Одената.

В благодарность за все эти услуги Галлиен даровал Оденату титул «вождя Востока» с правом передавать этот титул по наследству и посланником в восточных провинциях, которые только благодаря ему не стали собственностью Персии. Однако в 267 г. в зените своей славы Оденат и его сын были убиты и бразды правления взяла сильная духом жена «вождя Востока», Септимия Зенобия. После того как в 268 г. Галлиен был убит собственными солдатами, она поступила так, будто считала себя не только наследницей своего мужа и правительницей восточных земель, но и в качестве опекунши своего младшего сына наследницей императорского трона: уже получив власть над Сирией, она отправилась завоевывать Египет и Малую Азию. В 271 г. Зенобия провозгласила себя императрицей, а своего сына императором.

Таким образом, Римская империя распалась на три части. Восток и Запад оказались независимыми, и Рим контролировал только центральную часть государства: саму Италию, Грецию, Иллирик и Африку. Естественно, что в этой ситуации экономика пришла в полнейший упадок, финансовые дела страны находились в состоянии хаоса, а количество населения снижалось быстрее, чем когда бы то ни было. Целое поколение видело на своем веку только различного рода катаклизмы, которые разрушили Империю, и нигде не было видно выхода из этой почти безнадёжной ситуации.

Возрождение

Из тисков разрушения государство вырвал первый среди замечательных правителей, происходивших из Иллирика.

В 268 г., после смерти Галлиена, солдаты провозгласили императором Марка Аврелия Клавдия, впоследствии известного как Клавдий II. Этот человек успешно служил Децию, Валериану и Галлиену, а теперь, взойдя на престол, повел не менее успешную борьбу с варварами. Ее результаты были превосходными: Клавдий разбил алеманнов в Северной Италии и прогнал их обратно за Альпы, затем отправился в Мезию и встретился лицом к лицу с готами, готовившимися к новому набегу. В 269-м или 270 гг. он одержал над ними потрясающие победы и был провозглашен за это Клавдием Готским (имя было дано в честь великих завоеваний, как в славные дни Республики).

Клавдий стал единственным императором этого периода, который погиб ненасильственной смертью. В 270 г. (1023 г. AUC) он заболел и умер, как мог бы умереть любой римлянин, но перед этим сумел оказать Империи последнюю услугу - назначить себе достойного преемника, командира кавалерии, также родом из Иллирика, Луция Домиция Аврелиана. Он взошел на престол и обнаружил, что все сделанное его предшественником пошло прахом. Побежденные варвары решили, что с появлением нового императора у них появился шанс начать все сначала, и принялись совершать набеги в южном направлении. Для того чтобы показать, в данном случае что у сильного императора появился достойный преемник, Аврелиану пришлось ещё раз разбить и готов, и алеманнов.

Поскольку северные границы после этого оказались хотя бы в какой-то мере безопасными, взгляд Аврелиана устремился на Восток, где Зенобия правила, утопая в роскоши. Император отлично понимал, что немедленное путешествие в Пальмиру обернётся очередными нашествиями с севера, и в 271 г. принял отчаянное решение: начать строить стену вокруг Рима - мера, которая показывает, насколько слабой стала Империя, столица которой в течение пятисот лет не нуждалась в иной защите, кроме мужества своих воинов.

Затем император вызвал из Дакии всех колонистов и расселил их к югу от Дуная, так как ему показалось бессмысленным защищать совершенно открытую провинцию от нашествий готов: цена такой защиты была непомерной, а результаты - более чем скромными. Таким образом, через полтора столетия после завоеваний Траяна римляне оставили провинцию Дакия.

После этого Аврелиан решил, что может смело отправляться на Восток. Он вошел в Малую Азию, покоряя все города, которые смели оказывать сопротивление, вторгся в Сирию, под Антиохией разбил воинов Пальмиры и наконец захватил сам город. Вначале император предполагал заключить мир на мягких условиях, но после того как жители города восстали и перебили гарнизон, который он оставил уходя, Аврелиан приказал сровнять Пальмиру с землей. Это произошло в 273 г. Могущество города было уничтожено навечно; сейчас на этом месте нет ничего, кроме развалин и нескольких жалких лачуг.

После своего восточного похода Аврелиан двинулся на Запад и обнаружил, что захватить Галлию не составит никакого труда, поскольку ее правитель стар и слаб и сам переживает трудности из-за варварских нашествий. Он понимал, что становиться на пути блестящего завоевателя бессмысленно, потому что бороться с ним он все равно не сможет, поэтому галльский «император» немедленно при приближении войск сдался, и в 274 г. (1027 г. AUC) западная провинция вернулась в состав Римской империи.

Аврелиан вернулся в Рим и ещё до конца 274 г. отпраздновал величественный триумф, причем во время шествия за его колесницей вели скованную золотыми цепями Зенобию. Императора провозгласили «восстановителем государства». Это звание, вычеканенное на монетах, отлитых в том году, не было пустым звуком: Аврелиан и его предшественник Клавдий II прогнали варваров со своих земель и восстановили западные и восточные границы Империи, заслужив тем самым всяческую славу.

Неуемному правителю теперь оставалось только преподать хороший урок персам, заставив их бояться римлян так же, как в свое время их боялись парфяне. С этой мыслью он отправился на Восток, но привычку, созданную десятилетиями, невозможно изжить до конца: солдаты, которые без труда убивали слабых и бездарных полководцев, с той же легкостью убили и воинственного императора. В 275 г. Аврелиан погиб во Фракии от руки собственных легионеров.

Марк Клавдий Тацит, ставший наследником убитого императора, сделал неожиданный для того времени ход, попытавшись вернуться назад и восстановить гражданскую власть. Это был богатый, старый и знатный римлянин, которого (против его воли) сенат облек императорской властью. С неожиданным мужеством Тацит (заявлявший, что ведет свой род от историка с тем же именем) попытался стать вторым Нервой. Он решил хотя бы частично вернуть власть сенату и провести некоторые реформы, но так уж случилось, что ни один император того времени не мог быть занят ничем другим, кроме сражений с германскими племенами, и тут старый Тацит не стал исключением. Готы снова вторглись в Малую Азию, и против них нужно было послать армию, так что императору пришлось вступить в войну, и, хотя варвары были побеждены, Тацит умер, пробыв на троне всего лишь полгода. Ходят обычные слухи, что его убили собственные солдаты, но император был так стар, что можно смело предположить смерть от естественных причин.

Легионами, расположившимися на востоке, при Таците командовал Марк Аврелий Проб, родившийся в Паннонии (провинция к северу от Иллирика) и честно сражавшийся до того времени под началом Аврелиана. Как только пост императора оказался вакантным, солдаты провозгласили его императором, и он продолжил охоту за готами в Малой Азии.

Однако, как только на Востоке наконец смогли вздохнуть спокойно, император совершил ошибку: ему казалось, что люди, с охотой рисковавшие своей жизнью в войне с готами, с не меньшей охотой поработают немного ради мира. Для того чтобы не прекращались поставки зерна из Египта в Рим, необходимо было вычистить каналы, по которым оно перевозилось, ведь голод оказался бы не менее страшным врагом, чем племена варваров. Проб поставил солдат на эту работу, и в отместку в 281 г. они убили его.

После этого императором стал очередной житель Иллирика (третий по счету), Марк Аврелий Кар. Как и Проб, он сражался в войсках Аврелиана и стал первым императором, который совершенно не счел нужным испросить хотя бы формального согласия сената на свое утверждение в высшей государственной должности и принять из его рук все связанные с ней права. Откровенно говоря, согласие сената давно уже по-настоящему не требовалось и довольно часто случалось, что недовольных сенаторов просто силой принуждали его дать, но до сих пор каждый император делал это жест, каким бы бессмысленным он ни был. Тот факт, что Кар не удосужился позаботиться об этом, свидетельствует о том, как низко упал престиж сенаторов в Империи и насколько близок был крах всех основ августовского принципата.

Кар наказал убийц своего предшественника, но не сделал никаких попыток установить мир и занять солдат работой. Если они хотели войны, то император был готов дать то, что у него просят: в 282 г. он оставил своего сына защищать государство и отправился в Персию, чтобы завершить дело, начатое Аврелианом, которое уже в течение семи лет оставалось незавершенным и требовало к себе пристального внимания.

В Персии Кар действовал на удивление удачно: по примеру Траяна он очистил от врагов Армению и Месопотамию и начал наступление на Ктесифон, но в 238 г. также был убит своими солдатами, которые, как оказалось, хотя и хотели войны, но не в таких количествах. Судя по всему, ничто не могло разорвать этот порочный круг: старый или молодой, воинственный или спокойный, победоносный или неудачливый, император был обречен погибнуть от рук своих собственных людей. В течение пятидесяти лет дела шли именно таким образом, и ничто не могло помешать ситуации развиваться таким же образом и впредь. Необходим был человек достаточно сильный, с хорошим потенциалом, который смог бы выработать новую систему правления, адекватную современным условиям. Принципат «умер», и государству требовался новый Август, готовый положить конец постоянным гражданским войнам и создать, в очередной раз, совершенно новую форму правления. Такой человек нашёлся: это был четвёртый уроженец Иллирика, Диокл.

Гости Вечного города спешат первым делом увидеть руины великой империи римлян. во время экскурсий часто задают вопрос о причинах упадка Римской империи: туристы не могут себе представить, что такая гигантская махина, располагавшая опытом, неограниченными материальными и людскими ресурсами, покорившая самых непокорных, могла рухнуть без основательной причины.

В самом деле, подробный ответ на этот резонный вопрос интересен, но не так прост. И вряд ли во время экскурсии по городу гид сможет отклониться от заданной темы более чем на 5 минут. Мы хотели бы помочь всем любознательным, поэтому публикуем материал известного обозревателя журнала "Знание - Сила" Александра Волкова.

210 оттенков гибели Рима

Пятнадцать веков назад Рим умер, поваленный варварами, как иссохшее дерево. На его кладбище, среди его осыпавшихся памятников, давно вырос другой город, которой носит то же название. И вот уже который век историки продолжают спорить о том, что же погубило Рим, казавшийся «вечным городом». Рим, чьи «образы гражданской мощи» повергали в трепет величайшие царства античной ойкумены. Рим, чьи беззащитные останки так деловито обобрали вандалы-воры.

Итак, почему погиб Рим? Почему светоч всех стран погас? Почему глава величайшей державы древности так легко была отсечена? Почему был завоеван город, который прежде покорил себе мир?

Сама дата гибели Рима вызывает споры. «Гибель одного города повлекла за собой крах целого мира», - так отозвался на кончину Рима святой Иероним, философ и ритор, переселившийся из Рима на Восток. Там он узнал о захвате Рима готами Алариха. Там оплакал навеки погибший град.

Ужас слухов о трех августовских днях 410 года раскатился, как гул лавины. Современные историки спокойнее относятся к тому недолгому пребыванию варваров на стогнах Рима. Словно табор цыган через провинциальный городок, они прошли, пошумев, через Рим.
Это было «одно из самых цивилизованных разграблений в истории города, - пишет британский историк Питер Хизер в своей книге «Падение Римской империи». - Готы Алариха исповедовали христианство и отнеслись ко многим святыням Рима с величайшим уважением… Даже по истечении трех дней огромное большинство городских памятников и зданий остались нетронутыми, разве что с них сняли то ценное, что можно было унести».

Или Рим погиб в 476 году, когда варвар Одоакр низложил последнего правителя Западной Римской империи - ее «пятнадцатилетнего капитана» Ромула Августула? Но в Константинополе еще много веков продолжали править «императоры римлян», удержав под натиском варваров хотя бы пядь имперской земли.

Или, как считал британский историк Эдвард Гиббон, Римская империя окончательно умерла в 1453 году, когда последний ее осколок, отблеск былой славы, померк и Константинополь заняли турки? Или когда Наполеон упразднил Священную Римскую империю в августе 1806 года? Или Империя была обречена уже в день своего Преображения, своего перерождения, когда в 313 году император Константин издал Медиоланский эдикт, прекратив преследования христиан и уравняв их веру с язычеством? Или подлинная, духовная смерть античного Рима наступила в конце IV века при императоре Феодосии Великом, когда началось осквернение языческих храмов? «Монахи, вооруженные дубинками, опустошали святилища и уничтожали произведения искусства. За ними следовала толпа, жаждавшая добычи, которая грабила деревни, подозреваемые в нечестии», - так описывал самоумерщвление Рима, гибель самой его плоти, русский филолог и историк И. Н. Голенищев-Кутузов. Рим умер, а варвары лишь заселили его кладбище, усеянное церковными крестами? Или всё произошло позже, когда к концу VII столетия на большей части римских земель расселились арабы и не осталось больше свободных земель, чтобы огнем и мечом спаять из них точную копию державного Рима? Или…

Причина гибели Рима еще непонятнее оттого, что историки даже не могут утвердиться в дате его смерти. Сказать: «Здесь еще был Рим, здесь уже не было Рима».

Но прежде Рим высился как ливанский кедр. Откуда же в его мощной древесине завелась гнильца? Почему древо державы покачнулось, упало, разбилось? Почему оно так явственно напомнило истукана, что, по Книге пророка Даниила, приснился царю Навуходоносору?

Полезно :

Уже Орозий, завершив в 417 году «Историю в семи книгах против язычников», показал, как с неизбежностью вершится история мира. Как одно мировое царство сменяется другим, другим, всё более могучим: Вавилонское - Македонским, Карфагенским, Римским.

На протяжении тысячелетия закономерность этой смены государственных формаций оправдывалась философским выводом, логику которого немыслимо было поколебать. У Данте в трактате «Монархия» он сформулирован так: «Если Римская империя существовала не по праву, Христос, родившись, совершил бы несправедливость».

Но и Римское царство погибнет, увенчав смену царств земных и торжество Царства Небесного. И верно, Аларих уже взял Рим, и готы его прошли по «вечному городу», словно тени будущих воинств Врага человеческого.

В эпоху Просвещения, казалось, был дан энциклопедически полный ответ на этот вопрос: была издана монументальная эпопея британского историка Эдварда Гиббона «История упадка и крушения Римской империи» (1776−1787).

В принципе, выводы, сделанные им, были не вполне новы. Почти за три столетия до него выдающийся итальянский мыслитель Никколо Макиавелли в своей книге «История Флоренции» в таких выражениях описывал падение Рима. «Народы, живущие севернее Рейна и Дуная, в областях плодородных и со здоровым климатом, зачастую размножаются так быстро, что избыточному населению приходится покидать родные места и искать себе новые обиталища… Именно эти племена и разрушили Римскую империю, что было облегчено им самими же императорами, которые покинули Рим, свою древнюю столицу, и перебрались в Константинополь, тем самым ослабив западную часть империи: теперь они уделяли ей меньше внимания и тем самым предоставили ее на разграбление как своим подчиненным, так и своим врагам. И поистине, для того чтобы разрушить такую великую империю, основанную на крови столь доблестных людей, потребна была немалая низость правителей, немалое вероломство подчиненных, немалые сила и упорство внешних захватчиков; таким образом, погубил ее не один какой-либо народ, но объединенные силы нескольких народов».

Враги, стоявшие у ворот. Слабые императоры, сидевшие на троне. Их ошибочные решения, повлекшие за собой тяжкую цепь непоправимых последствий. Коррупция (в ту эпоху перечень государств был слишком куцым, чтобы Рим мог занять надлежащее ему место во второй сотне самых коррумпированных).

Наконец, что очень смело для того времени, язвительный историк назвал одним из главных пороков, погубивших Рим, всеобщее увлечение христианством: «Но из всех этих перемен самой важной была перемена религии, ибо чудесам новой веры противостоят привычка к старой, и от их столкновения возникали среди людей смута и пагубный раздор. Если бы религия христианская являла собой единство, то и неустройства оказать бы меньше; но вражда между церквами греческой, римской, равеннской, а также между еретическими сектами и католиками многоразличным образам удручала мир».

Этот приговор Макиавелли воспитал в европейцах Нового времени привычку смотреть на Поздний Рим как на государство, пришедшее в полный упадок. Рим достиг своих пределов роста, ослабел, одряхлел и был обречен умереть. Схематичный, сведенный к тезисам очерк истории Рима превратился под пером Эдварда Гиббона в многотомный труд, над которым он работал почти четверть века (по его признанию, в первый раз мысль написать историю падения и разрушения Рима мелькнула у него 15 октября 1764 года, когда, «сидя на развалинах Капитолия, я углубился в мечты о величии древнего Рима, а в то же время у ног моих босоногие католические монахи пели вечерню на развалинах храма Юпитера»). Мысль о том, что христианство погубило Рим, пронизала его книги.

«Чистая и смиренная религия тихо закралась в человеческую душу, - писал Эдвард Гиббон, - выросла в тишине и неизвестности, почерпнула свежие силы из встреченного ею сопротивления и наконец водрузила победоносное знамение креста на развалинах Капитолия». Еще до полного торжества христианства римские язычники часто задавались вопросом: «Какова была бы участь империи, со всех сторон атакованной варварами, если бы весь человеческий род стал придерживаться малодушных чувств новой (христианской - А.В.) секты?» На этот вопрос, пишет Гиббон, защитники христианства давали неясные и двусмысленные ответы, ибо в глубине души ожидали, «что прежде, нежели совершится обращение всего человеческого рода в христианство, перестанут существовать и войны, и правительства, и Римская империя, и сам мир».

Мир уцелел. Рим погиб. Однако изложенная блистательным литературным языком, приправленная, как пряностью, иронией эпопея Гиббона в XIX веке постепенно пришла в упадок. Ее автор был прекрасным рассказчиком. Его величественный труд, как на античных колоннах, покоится на сочинениях древних и новых писателей.

Но, чем усерднее историки XIX века исследовали археологические находки, а также дошедшие до нас надписи и тексты, сохранившиеся на папирусах, чем тщательнее они занимались критическим анализом источников, одним словом, чем глубже они копали, тем сильнее расшатывались опоры, на которых покоилось наследие Эдварда Гиббона. Постепенно становилось понятно, что упадок и крушение Римской империи нельзя сводить к одной-единственной причине.

С каждым новым историком, ступавшим на научное ристалище, этих причин становилось всё больше. В своих лекциях, посвященных императорскому Риму (они опубликованы лишь недавно), знаменитый немецкий историк Теодор Моммзен подвел черту под теориями гибели Рима, которые оставил потомкам XIX век.

Ориентализация. Варваризация. Империализм. Пацифизм. И, главное, утрата военной дисциплины.

Сам Моммзен, будучи либеральным националистом, охотно заговаривал о том, как поспособствовали падению Рима «наши немцы». К 1900 году древняя история стала понемногу превращаться в турнир пропагандистов, оттачивавших свои убийственные идеи на знакомых примерах из далекого прошлого.

Например, для основателей марксизма-ленинизма некоторые события римской истории (особенно восстание Спартака) были ярчайшим примером классовой борьбы, а действия популярных вождей восстания - наглядным уроком того, как нельзя совершать революцию. В советское время любая работа, посвященная истории Рима, непременно включала цитаты, подобные этим:

«/Спартак - это/ великий полководец… благородный характер, истинный представитель античного пролетариата» (К. Маркс). - «Спартак был одним из самых выдающихся героев одного из самых крупных восстаний рабов… Эти гражданские войны проходят через всю историю существования классового общества» (В. Ленин).

Но триумфального шествия пролетарской революции Рим избежал. Рим обезлюдел. Рим в конце своей истории был подобен дереву, сбросившему листву. Тем легче эту пустоту было заполнить варварам, изрек провозвестник «заката Европы» Освальд Шпенглер, проанализировав «закат Рима»:

«Хорошо всем известный «закат античности», завершившийся еще задолго до нападения германских кочевых народов, служит наилучшим доказательством того, что каузальность не имеет с историей ничего общего. Империя наслаждается полнейшим миром; она богата, она высокообразованна: она хорошо организована: от Нервы и до Марка Аврелия она выдвигает столь блестящую когорту правителей, что второй такой невозможно указать ни в каком другом цезаризме на стадии цивилизации. И всё равно население стремительно и массово убывает - невзирая на отчаянные законы о браке и детях, изданные Августом… несмотря на массовые усыновления и непрекращающееся заселение обезлюдевших земель солдатами варварского происхождения и на колоссальные благотворительные фонды, основанные Нервой и Траяном в пользу детей неимущих родителей. Италия, затем Северная Африка и Галлия, наконец, Испания, которые были населены при первых императорах гуще, чем все прочие части империи, становятся безлюдными и пустынными».

В 1984 году немецкий историк Александр Демандт в своей монографии «Падение Рима» подвел итог двухвековым поискам причин катастрофы. В работах философов и экономистов, социологов и историков он насчитал не менее 210 факторов, которыми объясняли злополучную историю Рима.

Некоторые причины мы уже назвали, приведя развернутые аргументы их сторонников. Вот еще несколько.

Суеверия. Истощение почвы, вызвавшее массовые неурожаи. Распространение гомосексуализма. Культурный невроз. Старение римского общества, рост числа пожилых людей. Смирение и безразличие, охватившее многих римлян. Паралич воли ко всему - к жизни, к решительным действиям, политическим поступкам. Торжество плебеев, этих «хамов», прорвавшихся к власти и не способных мудро править Римом/Миром. Война на два фронта.

Похоже, историкам, которые берутся объяснять плачевную судьбу Римской державы, нет нужды напрягать фантазию и выдумывать новую теорию. Все возможные причины уже названы. Им остается лишь анализировать их, чтобы выбрать ту, что была «несущей конструкцией», ту, на которой держалось все здание римской государственности. Причин так много и они вроде бы так хорошо объясняют случившееся, что, может быть, это лишь потому, что самого падения вовсе и не было?

В самом деле, на поверхности того же V века много роковых, бурных событий. Аларих входит в Рим. Гунны устремляются в Европу. «Битва народов» на Каталаунских полях. Вандалы, грабящие «мать городов европейских». Низложенный мальчишка Ромул Августул.

На поверхности века бушует буря. В глубине же тихо, спокойно. Всё так же сеятель выходит сеять семена. Всё так же звучат проповеди в церквях. Идут нескончаемые крестины и похороны. Пасется скот. Печется хлеб. Косится трава. Собирается урожай.

В 1919 году, наблюдая за тем, как на переломе эпохи, миновав пропасть войны. разбившись вдребезги несколькими государствами кряду, Европа всё так же продолжает жить - дансинг, кино, кафе, крестины и похороны, хлеб и стать, скот и вечное колесо политики, - австрийский историк Альфонс Допш выдвинул полемический тезис. Между Античностью и Средневековьем нет никакой четко выраженной границы. Раннее Средневековье - это лишь поздняя Античность и наоборот. Ночь, перетекающая в день, - день, слившийся с ночью, переиначим мы, легко припоминая гравюры Эшера.

Если и есть четкая грань, линия раздела, после которой уже нельзя сказать: «Мы всё еще на античной земле», а надо: «Античность осталась позади», то эта грань - VIII век, уточнил в начале 1920-х годов бельгийский историк Анри Пиренн.

Восьмой век. Беспримерное продвижение ислама, уже готового обратить в свою веру даже Галлию-Францию, как это произошло с большинством земель Древнего Рима. Мир римский был миром Средиземного моря. В хаосе ойкумены римская держава внезапно застыла на каркасе из Средиземного моря, как застывает платье, надетое на манекен. Теперь мирное море, решительным натиском императоров когда-то очищенное от пиратов, ставшее гладкой дорогой, связующей все части Империи между собой, превратилось в поле войны. Войны между мусульманами и христианами. Первые продвигались на север, восстанавливая на свой, иноверческий лад Римскую империю. Вторые пятились на север, роняя из своих рук одну область земли за другой. В конце концов, натиск ослаб, наступление прекратилось. Но воссоздать Империю было уже не из чего. Не к чему прикрепить, нечем соединить отдельные части.

В последние десятилетия, перебрав все 210 (и даже больше) оттенков гибели Рима, историки все чаше соглашаются с идеей Допша и Пиренна. Рим умер, но никто из живших тогда людей и не заметил, что это произошло. Круговерть политических событий ослепляла, не давала увидеть, как одна эпоха переродилась в другую. Неспешный ход житейских дел успокаивал, обманно уверял, что ничего вокруг не меняется, что все мы живем по-старому, и иного быть не может. Так в старину заблудившийся парусник мог перебраться из Атлантического океана в Индийский, и никто из команды еще долго не замечал этого.

В 1971 году британский ученый Питер Браун в своей, как отмечают специалисты, актуальной и сегодня книге «Мир поздней античности» предложил раз и навсегда отказаться от выражения «упадок Рима», поскольку оно отягощено отрицательными смыслами, и вместо него употреблять более нейтральную формулу «религиозный и культурный переворот». Проблема, сформулированная Эдвардом Гиббоном, неуместна?

Мало того! Вместо упадка и крушения следует вести речь об изменении и обновлении, призывали приверженцы этой школы. И вот уже в возобладавших к концу XX века традициях политкорректности разграбление Рима вандалами стало принято сокрушенно именовать «досадными упущениями в процессе интеграции»…

Но тут маятник мнений снова качнулся в обратную сторону. Изданная в 2005 году книга Питера Хизера «Падение Римской империи» столь же резко, сколь и скрупулезно оспаривает благостную картину перерождения Римской империи, ее спокойной трансформации в варварские королевства.

В этом он не одинок. К столь же категоричным выводам пришел и археолог из Оксфорда Брайан Уорд-Перкинс. Он пишет о «глубоком военном и политическом кризисе», который пережила в V веке Римская империя, о «драматичном упадке экономического развития и благосостояния». Жители Римской империи испытали «ужасные потрясения, и я могу, честно говоря, лишь надеяться на то, что нам никогда не доведется испытать ничего подобного».

Вряд ли случайным совпадением можно назвать то, что ученые стали высказывать подобные мнения после 11 сентября 2001 года, когда стало очевидным, что «конец истории» снова откладывается, и нам, возможно, предстоит пережить очередной конфликт цивилизаций. Снова ужасы войн, кошмары страхов? Снова упадок и крушение… Вот только чего?

«Римляне в канун катастроф, ожидавших их, были точно так же, как и сегодня мы, уверены в том, что их привычному миру ничто не грозит. Мир, в котором они живут, может лишь незначительно меняться, но в целом он останется таким же всегда», - пишет Уорд-Перкинс, привнося в мировоззрение римлян смыслы, которые нам, тоже привыкшим к нашему мирку, никак не хотелось бы туда вкладывать. Ведь еще римлянин Тацит учил всех приверженцев музы истории Клио говорить о прошлом sine ira ei studio, «без гнева и пристрастия». Но ведь и Тацит был уверен в том, что Рим, в котором он живет, мир, в котором он живет, вечен и неизменен.

Так от чего все-таки погиб Рим?..
Мир хочет знать. Древо мира тоже открыто всем ветрам катастроф.

В империи, опустошаемой варварами и раздираемой соперничающими императорами, появился великий деятель — . Одерживая с именем нового бога победу за победой, он объединил расколотую Римскую империю . Но теперь, когда ее армии разгромлены, а императоры убиты варварами, империя стоит на краю пропасти. В это время появляются два могущественных правителя. Один в империи, другой на стороне ее врагов. Их борьба выявит непримиримые противоречия внутри самой империи.

Битва при Адрианополе

Германия, 371 год н.э.

Римские воины выступили к окраинам империи, чтобы защитить приграничные поселения от нападений. Мальчик по имени Стилихон гордо смотрит на своего отца, стоящего среди воинов.

Стилихон был рожден в смешанном браке. Его отец был из племени , а мать – римлянкой, и он рос наполовину , наполовину римлянином. Это было необычно для того времени и тем более для тех, кто имел отношение к армии.

Стилихон хотел стать великим воином, как и его отец-варвар, сражавшийся за великую империю. Тогда многие римские командиры имели варварское происхождение . Этим варварам было нелегко продвигаться по службе в римской армии, но их детям уже было проще сделать карьеру и достичь высокого положения.

В те дни, когда империи угрожали нападения враждебных племен, зависимость Рима от наемников-варваров росла день ото дня.

Приходилось защищать границы огромной протяженности, поэтому империю разделили на две части. Запад защищал император , правящий в Риме, а Восток – император в .

Но в 378 году н.э. Валент столкнулся с грозной опасностью: враг подступил к городу . Это были под предводительством , они собирались захватить римские земли. Готы, могучие воины, были намерены разбить римлян. Они знали: если день битвы будет жарким, римляне долго не выдержат в своих доспехах, к тому же они подожгли на равнине кусты и сухую траву, усугубляя страдания врага.

Готы превосходили римлян числом, и им было, за что сражаться: они считали римлян врагами, многие побывали в римском рабстве, им было, что припомнить империи.

Возможно, Аларих родился и вырос в самой империи, хорошо понимая, что сулила ему военная карьера в Риме.

Взяв Алариха под свое покровительство , Стилихон не мог представить, как переплетутся их судьбы.

Битва на реке Фригид

В течение следующих 10 лет восточная империя крепла при совместном правлении Стилихона и Феодосия.

Но их власть была поставлена под угрозу, когда в 392 году н.э. предательство в Галлии потрясло Западную империю. Императора западных земель убил во сне его охранник варвар , который затем представил это как самоубийство .

Император являлся символом самой Римской империи, поэтому смерть человека, бывшего воплощением власти, всегда была огромным потрясением.

Еще хуже было то, что власть в армии, а значит, и в Западной империи была в руках варвара Арбогаста, который посадил на трон узурпатора – бывшего чиновника . Угроза нависла и над Восточной империей.

Константинополь, 394 год н.э.

Император Феодосий немедленно бросил свою армию на Запад , чтобы сразиться с узурпатором. Он приказал своему командующему Стилихону подготовить войска к сражению.

Стилихон был наместником во и возглавлял большую часть армии Феодосия. Стилихон призвал возмужавшего уже молодого Алариха, уже тогда ставшего королем готов и его соплеменников, встать под знамена римлян. К тому моменту наемники-варвары составляли около четверти римской армии.

Римляне слишком надеялись на воинов варварского происхождения и их вождей, и это могло стать угрозой для империи. Император Феодосий понимал это. Но он собирался разом и уничтожить узурпатора Арбогаста, и ослабить готов .

Битва состоялась в 394 году у реки на территории современной Словении. Сойдясь с армией Арбогаста, Феодосий первыми бросает в бой Алариха и готов, придерживая свои римские войска.

Он нарочно расположил их в первых линиях, зная, что там опаснее всего. Он хотел не просто победить, но так, чтобы при этом погибло как можно больше варваров.

Готы сражались уже за свои жизни. Но воины Арбогаста, жаждущие крови и добычи, теснили их. Когда поражение уже было неизбежно, внезапно изменилась погода : изменившийся ветер теперь дул в лицо силам Арбогаста и в спину армии Феодосия, так что стрелы и копья армии Арбогаста уже не долетали до воинов Феодосия.

В результате Феодосий разбил Арбогаста и Евгения .

Но в этом сражении он нажил нового серьезного врага : Аларих, которому пришлось искать среди павших готов немногих уцелевших, затаил глубокую обиду на коварство Феодосия.

Когда готов поставили в первые ряды на убой в качестве мишеней для стрел Арбогаста, Аларих, должно быть, был взбешен. Никогда больше Аларих не позволит приносить своих людей в жертву ради славы Рима!

Феодосий, воодушевленный победой у Фригиды, снова объединяет империю. Но Аларих и готы оставили римскую армию и отправились на Балканы в поисках богатой добычи.

Балканы, 394 год н.э.

Безоружные крестьяне были беззащитны перед яростью готов . Аларих без труда отнимал их урожай.

У Алариха не было ничего, чем он мог бы поддерживать свои войска: у него не было денег, а также запасов продовольствия, его воинам грозил голод.

Аларих хотел накормить своих воинов римским зерном, и местный гарнизон мало что мог сделать, чтобы остановить его.

Воспрянув духом после победы, готы провозгласили Алариха своим верховным королем . Готы Алариха первыми из варваров основали свое королевство на землях империи. Роль Алариха очень важна, потому что он объединил готов под единой властью и превратил их из воинственной банды наемников в настоящий народ.

Готскому королевству Алариха пока ничто не угрожало, поскольку империю ждали иные более серьезные потрясения.

Два императора во главе империи

Когда в 395 году н.э. император Феодосий заболел и умер , империю снова разделили: его сын Аркадий, которому не было еще и 20, стал императором на Востоке в Константинополе, а 10-летний Гонорий – императором на Западе, в Риме.

Италия, Рим, 395 год н.э.

Преданный полководец императора Стилихон тоже не забыт: он назначен править от имени Гонория, стал его защитником и наставником.

После того, как Феодосий заболел, он обратился именно к Стилихону, попросив его стать регентом при Гонорие. Не имея военного опыта, молодой Гонорий полагался на советы Стилихона.

Стилихон старательно опекал этого юношу. Можно предположить, что он всегда считал Гонория своим сыном.

Но Гонорию обучение не пошло впрок. Стилихон присматривал за ним, так как понимал, что будущее империи зависит от этого молодого человека.

В 397 году н.э. Стилихон еще более привязывает к себе Гонория, женив его на своей дочери . Стилихон хотел, чтобы его внук стал императором, и для этого он выдал первую дочь Марию за Гонория. Поэтому он совершенно искренне поддерживал Гонория, чтобы и его внук стал императором. Тогда Стилихон как близкий родственник получит отличную возможность влиять на будущего императора.

Многие были недовольны, что кровь Августов смешалась с варварской кровью . Но Стилихон не обращал на них внимание, считая себя римлянином до мозга и костей.

Но власть Стилихона в Риме не распространялась на другого молодого императора – Аркадия в Константинополе. Там 19-летний Аркадий предавался развлечениям и разврату , оставив государственные дела на попечение советников.

Если бы Феодосий видел, как его сыновья пытались править самостоятельно, он бы весьма разочаровался.

Аркадий шокировал всех, сделав консулом препозита императорской опочивальни евнуха Евтропия . Евнух на месте консула – это был неслыханный вызов всем римским традициям, это переходило все границы, и люди просто не могли в это поверить, евнух в качестве консула – это чудовищно!

Но больше всего Евтропия возненавидели в Константинополе за то, что он хотел договориться с готами .

Договор Алариха с Восточной империей

Три долгих года Аларих и его люди опустошали Балканы и давили на императора Аркадия, требуя предоставить им земли, в которых они так нуждались.

Наконец, в 397 году н.э. по настоянию Евтропия император Аркадий приглашает Алариха в Константинополь . Совершенно не разбираясь в политике, император предоставляет вести переговоры евнуху.

Евтропий заключил договор между Восточной империей и Аларихом. Аларих же увидел в этом большую выгоду, поскольку теперь мог получить от императора провизию и в перспективе землю.

Взамен Аларих обещал, что готы снова будут сражаться на стороне римлян. Но эта сделка вызвала народное возмущение .

Готы часто сталкивались с римлянами в бою и побеждали их, и сами римляне ненавидели готов и не считали нужным это скрывать. И теперь римляне не успокоятся, пока по улицам Константинополя не потечет кровь готов.

Константинополь, 399 год н.э.

Два года народных волнений не прошли даром: евнух Евтропий был смещен и арестован . Его соперники заявили, что это успокоит разгневанные толпы.

Власть, которую сосредоточил в своих руках Евтропий, создала ему массу врагов, и многие желали его падения в борьбе за влияние на императора. Они поставили Евтропию в вину его стремление договориться с варварами, в частности, с готами.

В подоплеке таких конфликтов всегда нелегко разобраться. Очевидно, римляне были возмущены тем, что варвары селились на их землях. Но истинные причины лежат намного глубже: это была своего рода интуитивная неприязнь ко всему, что касалось варваров.

Такое отношение к его народу неопровержимо показывало Алариху, что договор с Восточной империей невозможен: ненависть была слишком сильна.

В отчаянии Аларих ведет своих людей на Запад в Италию, надеясь заключить выгодный союз с полководцем Стилихоном.

Гунны – новая угроза империи и готам

Но вскоре новая страшная сила стала угрожать и готам, и Риму – гунны .

Подойдя к поселениям на окраинах империи, гунны уничтожали все на своем пути. Они шли на запад в поисках новых земель. Гунны вынудили различные германские кочевые и оседлые племена уходить с их дороги. Гунны безжалостны, и никто не хочет жить рядом с ними, и из-за них все больше людей срывались с места. Они подобно кораблю гнали перед собой волну пытавшихся спастись беженцев из разных народов.

Тех, кто не успел убежать от жестоких всадников, безжалостно убивали – гунны не оставляли в живых никого .

Нападение гуннов заставляло другие варварские племена уходить вглубь римской территории. И пока император Гонорий переносит управление Западной империей в более укрепленный город , беззащитные поселения северной Италии становятся добычей варваров.

И без того уменьшившаяся римская армия была раздавлена. В полевых госпиталях полководец Стилихон видел, как туда ежедневно привозят новых раненых, что еще больше ослабляло римскую армию.

Это была главная проблема, с которой столкнулся Стилихон. У него не было нормальной регулярной армии, и именно в этом была главная беда Западной империи в 5 веке. Когда что-то происходило, приходилось спешно набирать наемников со всех концов империи и бросать их в бой.

С каждым потерянным воином отчаяние Стилихона росло . Для защиты Италии ему нужно все больше солдат, и чтобы отбить оставшуюся часть империи, тоже нужны были войска, потому что большую часть Западной империи он уже не контролировал.

Договор Алариха с Западной империей

Будучи сам наполовину варваром, Стилихон чувствовал, что теряет поддержку армии. Теперь у него не осталось выбора, кроме как обратиться к единственному, кто еще мог помощь войсками – готскому королю Алариху.

В 406 году н.э. Стилихон отправился к Алариху в Иллирию на территории современной Сербии, чтобы предложить сделку .

Аларих, ищущий договора с Римом, приветствует его у себя в лагере. Стилихон привозит своему старому другу подарок, чтобы задобрить гота.

Стилихон очень нуждался в воинах . В Италии не осталось достаточного количества римских войск, и единственным их источником был Аларих и готы.

Стилихон также предлагает Алариху должность, которой тот всегда добивался: в 404 году н.э. он предложил включить Алариха и его людей в состав римской армии. Таким образом, Стилихон мог с их помощью отбить всю Иллирию и использовать ее в качестве базы.

Стилихону очень нужна была Иллирия, которая принадлежала Восточной империи, ведь здесь можно было набрать солдат. Аларих согласился помочь отвоевать ее, предложив Стилихону готский меч в качестве символа их договора.

С точки зрения Алариха это было выгодно: ему нужно было чем-то занять своих людей, чтобы они не разбежались, также ему надо было их кормить, чтобы они не взбунтовались и не свергли его.

Стилихон пообещал Алариху, что готам щедро заплатит западный император Гонорий. Они обнялись, снова заключив союз .

Но шли годы, а двор Гонория не собирался выполнять обещания, данные Стилихоном Алариху. Стилихон понял, что утратил влияние на молодого императора.

К тому моменту Гонорий уже вырос, и ему больше не нужен был опекун. Отношения Стилихона с двором Гонория, его ближним кругом были сложными, поскольку как только император вырос, они сделали все, чтобы Гонорий вышел из-под влияния Стилихона .

Настраивая императора против варваров, его советники долгие годы не давали Стилихону налаживать нормальные отношения с готами. Готы же требовали платы за свою службу .

Стилихону нужно было обратиться к римскому Сенату с просьбой выделить 1300 килограммов золота для выплат готам. Ему пришлось это сделать, несмотря на протесты Гонория. И с этого момента их пути стали расходиться .

Но Стилихон предупредил Гонория, что если готам не заплатить, они могут поднять мятеж , и императору придется не сладко.

Сперва Гонорий соглашается, но один из его чиновников по имени Олимпий нашептал императору, что Стилихон делает это, чтобы посадить своего сына Евхерия на трон Восточной империи.

Напуганный и сбитый с толку, Гонорий поверил ему и принял решение, которое обернется бедой и для Стилихона, и для всей Западной империи.

Казнь Стилихона

Равенна, 408 год н.э.

Олимпий со своими сторонниками спровоцировали мятеж армии против ее полководца полуварвара Стилихона. Олимпий начал распространять в армии всевозможные слухи. В августе войска взбунтовались и потребовали казнить Стилихона.

Поверив клевете Олимпия, император Гонорий издает указ , направленный против Стилихона . Многие из окружения Гонория твердили ему, что Стилихон хочет сам захватить власть или сделать императором своего сына. Так что Гонорий был настроен против Стилихона. Он объявил его врагом , и многие сторонники полководца по всей Италии были убиты.

Ненависть к чужакам захлестнула страну. Летописец 5 века н.э. Орозий писал: «Стилихон был родом из варварского племени вандалов и унаследовал их трусость, жадность, вероломство и хитрость».

Беспорядки привели к большим жертвам . Желающие очистить империю от варваров римляне стали преследовать самого полководца. Разгневанная толпа, жаждущая крови, нашла Стилихона в церкви в Равенне, где он попросил убежище.

Стилихон укрылся в церкви, пытаясь избежать последствий указа, прекрасно зная, что это означает его смерть. Но его заверили, что он будет только арестован, а не казнен. И хотя Стилихон еще опасается, он решает сдаться добровольно .

У него была возможность захватить власть в свои руки, но он всю жизнь оставался преданным слугой правящей семьи. Даже когда его предал император, которому он служил всю жизнь, Стилихон не стал сопротивляться, и это уберегло Италию от гражданской войны.

Выйдя из церкви, среди бушующей толпы Стилихон увидел ожидавшего его Олимпия. Внезапно приходит приказ казнить Стилихона . Сторонники полководца и его телохранители угрожают убить тех, кто посла арестовать Стилихона, но тот позволяет себя казнить , чтобы не раздувать конфликт.

Со Стилихона срывают знаки отличия римского полководца. Стилихон является своего рода трагическим персонажем. Он мог восстать, испытав на себе враждебность императора, вместо этого он сдался, вышел из церкви и спокойно пошел на казнь.

Великий полководец-варвар был убит, в то время как те, кого он пытался защитить радовались: толпа, которой уже надоели символические жесты, приветствовала его смерть.

Ненависть к готам скоро выплеснулась за пределы Равенны и прокатилась по городам Италии.

Римляне устраивали погромы готов, убив около 10 тысяч человек. Эти гонения против варваров начались уже под конец пребывания Стилихона в высших кругах власти империи.

Летописец 6 века описал убийства, происходившие в италийских городах в 408 году: «В каждом городе римские воины словно по сигналу нападали на женщин и детей варварского происхождения, убивали их и разоряли имущество».

Конечно, те готы, которые уцелели, не желали больше иметь ничего общего с римлянами. Единственное, куда им оставалось податься – это под знамена Алариха: вскоре к нему присоединились 30 тысяч готов.

Но со смертью Стилихона договор с Римом, обещавшим деньги и землю, был навсегда разорван. Аларих со своей армией двинулся на Рим , чтобы заставить императора Гонория отдать то, что им причиталось.

Предательство готов императором

Армия готов пришла в Италию и осадила Рим в 410 году н.э. Но император Гонорий, будучи в безопасности в Равенне, отказался говорить с готами.

Равенна, 410 год н.э.

Гонорий и его советник Олимпий мало заботились о судьбе жителей Рима. Аларих делал все, чтобы заставить чиновников Гонория сесть с ним за стол переговоров, он пытался понять, что происходит. Но придворные императора не обращали на него никакого внимания .

Тем не менее городские старейшины настаивали, чтобы требования Алариха были выполнены, иначе Рим падет. По существу, они говорили о выкупе за город и готовы были выплатить немало – более тонны золота.

Потакая городским старейшинам, Гонорий согласился, сообщив Алариху, что готов обсудить будущий договор . Для этого Аларих должен был явиться в Равенну.

Аларих с войсками повернул от Рима к Равенне, чтобы обсудить условия с Гонорием. Но по пути Аларих попадает в засаду , устроенную наемниками императора.

Римляне снова продемонстрировали свою нетерпимость к варварам и при любой возможности убивали их или старались сделать так, чтобы их убили.

И когда опять пролилась кровь его людей, Аларих понял, что Римская империя снова предала его . Это история предательства и бесчестия придворных Гонория.

Аларих был очень благородным человеком, его унизили обе империи, и это унижение продолжалось. Он был сыт по горло мирными переговорами.

Аларих приказывает своим людям идти обратно на Рим, чтобы разорить его.

Захват Рима готами

Готы ворвались в ворота Рима в 410 году н.э. и, наконец, захватили древнюю столицу империи . Впервые за 800 лет великий город был разграблен .

Аларих поначалу не хотел, чтобы его армия полностью разорила город, но из-за разочарования бесплодными двухлетними переговорами он сам уже не видел иного выхода, кроме как отдать город на разграбление.

В отличие от римлян, которые убивали тысячи готских женщин и детей, Аларих приказал воинам проявлять сдержанность. Он сделал все возможное, чтобы не дать войскам без разбора убивать римлян.

Тем не менее, в течение трех дней готы грабили Рим, унося все, что только можно. Разграбление Рима принесло горам огромные богатства – добычу и деньги. И как бы сдержанно ни вели себя воины, все же грабеж сопровождался насилием и жестокостью , в этом нет сомнений.

Разграбление Рима глубоко потрясло души всех жителей империи. Современник этих событий Святой Иероним со скорбью описывал опустошенный город: «С горечью я говорю это, мой голос дрожит, а речь прерывается рыданиями. Город, который был центром мира, сам пал перед завоевателями».

Готы пришли, чтобы остаться

Равенна, 410 год н.э.

Император Гонорий не сделал ничего, чтобы ответить на этот удар в самое сердце империи. Стало ясно, что казнь Стилихона лишило империю ее последнего великого полководца .

Гонорий в некотором смысле был заложником своего двора. Он был один во дворце, окруженный придворными, и не имел представления о том, что происходит в мире.

Когда беженцы из Рима пришли просить помощи, император выразил только раздражение, приказав убрать с глаз это напоминание о своем поражении.

Таким образом, он не только отстранился от управления, но и стал терять доверие народа . Многие римляне потеряли веру в то, что император способен защитить народ от варваров.

И их страхи оправдались: готы продолжали громить разваливающуюся римскую армию, и император был бессилен их остановить. Готы пришли, чтобы остаться .

Готское королевство , созданное Аларихом, стало одним из преемников римское цивилизации на Западе. Это будет первая из римских территорий, которая отпадет от империи. Но за ней последуют и другие.

В течение следующих 40 лет племена варваров продолжали вторгаться в слабозащищенные пределы империи, захватывая ее земли.

Эти потери и закат империи предвидел полководец Стилихон, пытавшийся остановить этот процесс, но в результате это только привело к его казни.

Трагическое низвержение Стилихона лишь предрекло ужасную судьбу самой империи.