Рабочие факультеты - общеобразовательные учебные заведения в СССР для подготовки в вузы молодёжи, не имевших среднего образования существовали с 1919 по 1940 год. Позже они были заменены на подготовительные отделения при некоторых вузах…

На рабфаки, главным образом, принимались рабочие и крестьяне – в том числе представители национальных меньшинств – в возрасте от 16 лет, занятые физическим трудом, по командировкам предприятий, профсоюзов, партийных и советских органов.

«Нынешнему молодому читателю, больше наслышанному о коммерческих факультетах, слово «рабфак» мало что говорит. Поэтому напомню. Перед Октябрьской революцией один студент приходился на 20 дворян и на несколько десятков тысяч рабочих. Крестьянских детей во всех вузах России числилось 2850. Стоит повторить прописью: две тысячи восемьсот пятьдесят человек. Вскоре после революции Совнарком принял постановление о рабфаках. «Основной задачей рабочих факультетов, - говорилось там, - является широкое вовлечение пролетарских и крестьянских масс в стены высшей школы». Первый рабфак открылся в Москве второго февраля 1919 года. Рабфаковцами стали 985 молодых рабочих Замоскворечья. Им прислал тёплую телеграмму Тимирязев , поздравил с открытием «первого свободного рабочего факультета, бывшего моей мечтой в течение долгих лет». К началу 30-х годов в стране действовало 1025 рабочих факультетов. За двадцать лет своего существования рабочие факультеты подготовили для учёбы в вузах около миллиона будущих «красных специалистов».

Андриянов В.И., Косыгин, М., «Молодая гвардия», 2003 г., с. 45.

Юридически обучение на рабфаке приравнивалось к работе на производстве.

рабочий факультет - общеобразовательное учебное заведение, осуществлявшее в 1920-1930-х гг. подготовку в вузы молодежи, не получившей своевременно среднего образования. Первые учреждения типа рабфаков возникли в 1919 г. на базе вечерних курсов, открытых при вузах, школах и в качестве самостоятельных учреждений. В сентябре 1919 г. Наркомпрос РСФСР принял постановление об открытии при университетах России рабфаков как автономных учебно-вспомогательных учреждений для подготовки в кратчайший срок рабочих и крестьян к поступлению в вузы. Законодательно система рабфаков была оформлена декретом СНК РСФСР «О рабочих факультетах» 17 сентября 1920 г. На рабфак принимались рабочие и крестьяне в возрасте от 16 лет, занятые физическим трудом, по командировкам предприятий, профсоюзов, партийных и советских органов. Обучение приравнивалось к работе на производстве. Слушатели обеспечивались государственными стипендиями. На дневных рабфаках устанавливался 3-летний срок обучения, на вечерних - 4-летний. Во второй половине 1930-х гг. в связи с развитием в СССР общего и специального среднего образования рабфаки утратили свое значение и были упразднены.

Представить в дискуссии взгляд из молодежной среды помогли нам друзья «ВО» из главного университета России. Пригласили нас на собрание подготовительного отделения МГУ им. М.В. Ломоносова и собрали за «круглым столом» его слушателей. Мы дополнили беседу с ними мнениями, сочетающими опыт солдата, студента и педагога, ученого, - университетских наставников, которые пришли в МГУ из армии через рабфак.

А солдат не знает...

Чем для вас - вчерашних солдат - стала армия?

Евгений ЖМАКИН (Е.Ж.), сержант запаса, служил в Президентском полку Федеральной службы охраны (ФСО):

Сегодня в армии много плохого, но хорошего гораздо больше. Из нее выходишь другим человеком, сознательно, по-взрослому относишься к жизни.

К примеру, до службы я окончил электромеханический техникум. Но как? Чуть не отчислили, потому что здраво смотреть на жизнь не умел. А в армии понял, что в жизни важно, к чему стремиться. Она открыла мне путь в МГУ.

В России около 20 тысяч уклонистов от призыва, не меньше «отмазываются» под разными предлогами...

Чтобы поднять престиж военной службы, прежде всего надо донести до гражданской молодежи, призывников, что им даст армия. Ведь о льготах военнослужащих и рабфаке МГУ я узнал уже солдатом. А если бы ребят еще до призыва через военкоматы убедили, что армия откроет им путь в вузы, очень многие задумались бы: есть ли смысл «косить»? И пошли в солдаты, чтобы стать студентами.

Льготы прописаны в законах. О наборе на рабфак есть договоры МГУ с силовыми структурами. Казалось бы, все ясно?

Александр ЮДИН (А.Ю.), сержант запаса, служил во Внутренних войсках:

Но в воинских частях нет информации о том, какие возможности предоставляют вузы после службы, в том числе о рабфаке МГУ. В войсках в принципе об этом неизвестно. Не знают даже, как оформить рекомендацию солдату для поступления в вуз.

Михаил ИВАНОВ (М.И.), главный старшина запаса, служил на Северном флоте, выпускник подготовительного отделения МГУ, студент 1-го курса:

Информации действительно нет. К тому же матросов не отпускают с кораблей на встречу с выездными комиссиями рабфака.

Объективно

В Вооруженных Силах темы, посвященные социально-правовой защите, правам и льготам (в том числе образовательным) военнослужащих, они изучают по программам обязательной для всех общественно-государственной подготовки (ОГП).

Материалы о правах и льготах публикует пресса Минобороны - «Красная звезда», журнал «Ориентир», газеты военных округов и флотов. Правила приема на рабфак МГУ и образец рекомендации командира части для поступления в вуз публиковала доступная всем солдатам и матросам «Красная звезда».

Прессой Минобороны в приказном порядке за казенный счет обеспечивают все воинские части и подразделения. Их подшивки ведут во всех библиотеках частей, комнатах информирования и досуга.

Источники информации для солдат и матросов есть. Видимо, проблема в отсутствии привычки к чтению периодики, а также в качестве занятий по ОГП.

Константин РОДИОНОВ (К.Р.), участник боевых действий, прапорщик запаса, служил в Федеральной службе безопасности:

Выпускник рабфака, заместитель декана подготовительного отделения МГУ Александр МАРКИН:

Участникам боев выдают удостоверения. Но по инструкции, наверное, старой, мы должны предоставлять им льготы на основании записей в военных билетах и справок. Ни об удостоверениях участников боевых действий, ни о чем другом мы информации не получали. Нужна новая инструкция.

Как помочь вернувшимся с войны?

Информационная кампания «Станет ли солдат студентом?» - продолжение акции «Учительской газеты» и «Военного образования»: «Помоги защитнику России!», посвященной образовательным проблемам современных фронтовиков. Как помочь им?

А.Ю.: Считаю, участники боевых действий должны поступать в вузы без экзаменов.

Но если не смогут осваивать учебную программу, отчислят за неуспеваемость. А война отнимает навыки к учебе. Как воюющим бойцам сохранить их, а утратившим - вернуть?

А.Ю.: Прежде всего в программу реабилитации включить информацию о возможностях учебы в вузе.

Николай КОНОПЛЕНКО (Н.К.), участник боевых действий, награжден медалью «За отличие в службе» II степени, старший сержант запаса, служил во Внутренних войсках:

Очень хорошее предложение. Участникам боев в процессе реабилитации нужно дать возможность подготовиться к учебе, а затем поступать в вузы без экзаменов. Но об этом не думают. Информации в частях о вузах, и военных, и гражданских, очень мало.

К.Р.: В «горячей точке» у ребят даже в свободное время нет возможности читать. Там нет читальных залов и ничего им подобного. Даже книги с собой нельзя взять. Особенно когда роты перемещаются. Я сам это видел. И в принципе не разрешают заниматься.

А стоило бы?

Да. Это лучшая реабилитация. Ведь после боевой операции очень важно отвлечься, снять напряжение. А книги - лучшее лекарство для души, реабилитации. Они крайне важны и для отдыха, и для подготовки в вуз.

Что могут войска?

Какие возможности самообразования есть у солдата в мирной обстановке?

Евгений Ермаков, студент 2-го курса географического факультета, служил в спецназе, кавалер Ордена мужества:

Армия многое дает молодому человеку. Только в ней можно приобрести определенный жизненный опыт. Но потенциальным абитуриентам нужна более серьезная поддержка командования воинских частей. Почему бы не ввести правило: в каждой комнате информирования и досуга воинского подразделения иметь комплекты учебной литературы - библиотечки абитуриента? Это поможет солдатам и сержантам подготовиться к поступлению в вуз.

Александр АСЛАНЯН (А.А.), ефрейтор запаса, служил в мотострелковой бригаде Северо-Кавказского военного округа:

Солдату нужны книги. Но в библиотеке воинской части в лучшем случае - уставы, кое-что из художественной литературы. Для подготовки в вузы нет ничего. Времени тоже нет. Да и просто не позволяют заниматься.

Но в распорядке дня каждой части есть время культурно-досуговой работы и личное время - законное право солдата отдыхать не только на спортивном празднике, но и с книгой.

А.Ю.: Личное время дано солдату, чтобы написать письмо, сходить в библиотеку, посидеть над учебниками. Но обычно ему «рекомендуют» провести время на строевом плацу или на уборке территории.

В частях обстановка разная. Я столкнулся с полным равнодушием командиров к проблеме самообразования солдат. Провести 10 часов на плацу - нормально, а 5 часов в читальном зале - нельзя.

Н.К.: Все зависит от человека. Хочет заниматься - и на службе найдет время. Но есть командиры, которые всячески «не приветствуют» занятия «невоенным» делом. Например, в наряде дежурным по роте я читал учебник. Проверяющий увидел и нажаловался командованию, что занимаюсь не тем, чем надо.

Уточним: устав не нарушал? Дежурный по роте, когда нет дел, имеет право читать?

Да. Но нагоняй получил.

Во многих частях едва ли не половина командиров взводов - двухгодичники. Только МГУ выпускает лейтенантов больше, чем иное военное училище. Могут ли они помочь солдатам готовиться в вузы, например, организовать в библиотеке консультационный пункт или кружок будущих абитуриентов?

А.Ю.: Да. Но где взять время? Нужны условия. Чтобы это было не «невоенное дело», которое могут пресечь на корню, а обязательный элемент воспитательной работы с солдатами и чья-то обязанность.

Помогает ли общественно-государственная подготовка в войсках готовиться в вуз? Устраивает ли вас ее содержание?

Евгений ГИГИРЕВ (Е.Г.), сержант запаса:

Занятия по ОГП должны проводить офицеры, но часто проводят солдат, сержант, причем кое-как. Мне самому приходилось. Никаких знаний ребята не получают, хотя их можно давать. Для этого прежде всего нужна личная заинтересованность. Пусть ОГП преподают компетентные офицеры и требуют качества учебы.

ОГП изучают в группах солдат, прапорщиков, офицеров. А если в рамках ОГП создать хотя бы одну на батальон, пару-тройку на полк групп будущих абитуриентов для лучших солдат и сержантов?

А.Ю.: Это было бы здорово!

М.И.: Очень хорошее решение проблемы! Выявлять ребят, мечтающих о вузах, можно уже в военкоматах.

А.А.: По-моему, первый год службы солдат должен осваивать ОГП, а второй - готовиться в вуз.

То есть заслужить это право, сдать своего рода экзамен?

А.Ю.: Конечно. Это будет мощный стимул служить безупречно.

«Продвинутым» ребятам хотя бы за полгода до увольнения в запас надо дать возможность в рамках ОГП серьезно готовиться в вуз. Наверное, нужны изменения в программах боевой, общественно-государственной подготовки солдат, чтобы в армии было меньше бессмысленной муштры, а больше учебы - и боевой, и теоретической, книжной.

Из публикаций «ВО»

Комиссар Республики Татарстан генерал-майор Рим МУСТАЕВ:

Три года подготовки до призыва по программе среднего специального технического образования могут гармонично сочетаться с двумя годами гуманитарного высшего образования в период прохождения срочной службы...

Реализация данных предложений позволит эффективно видоизменить статус армейских воспитателей на педагогов-технологов и педагогов-психологов. Воспитательная работа не упразднится, а приобретет качественно новые формы и содержание. При этом педагог-технолог или педагог-психолог после увольнения в запас по выслуге лет получит полную социальную защищенность, так как приобретет возможность для продолжения педагогической деятельности в гражданских вузах.

(«ВО» №53(157), 2004 г.)

Небоевые потери военных профи

Как сделать солдатскую учебу более эффективной?

А.Ю.: Прежде всего нужно вернуть в армию хороших офицеров, которые из нее ушли, и принимать в военные вузы настоящих патриотов, а не тех, кто идет в них «откосить» от солдатской службы. Только высокообразованный и преданный делу офицер-патриот может привнести в солдатскую жизнь что-то доброе, полезное. И любой солдат почтет за честь брать с него пример.

Н.К.: В частях не создают условий для самообразования, у офицеров нет заинтересованности заниматься нами - солдатами. Почему?

Армию настолько, не побоюсь этого слова, низвели! Толковые офицеры уходят. Не видят смысла служить, потому что мало платят. Как лейтенанту на

4 - 5 тысяч содержать семью? Физически невозможно! А жилье? Если даже полковники не получают квартир, разве их дадут молодым офицерам?

Е.Ж.: По-моему, офицеры с большой буквы - те, кто был солдатом, а не пришел в военное училище после школы.

А кто из вас - солдат и матросов - пошел в офицеры?

А.Ю.: - Я во время службы поступал в институт Погранвойск.

Не повезло на экзаменах?

Дело не в них, а в том, что не было информации о правилах поступления. Только потерпев неудачу, узнал: если бы у меня была рекомендация из воинской части, на «свое» отделение Внутренних войск прошел бы вообще без экзаменов.

А вас (вопрос Константину Родионову), профессионала-контрактника, прапорщика, что заставило уйти со службы?

К.Р.: Я уволился именно для того, чтобы учиться. Мне в ФСБ не давали такой возможности. Говорили: должен работать и все. Дневная учеба «не котируется», только вечерняя. Но бесплатного вечернего обучения не смог найти.

А заочно?

Заочная не даст полноценные знания. Хотя бы вечерняя. И желательно с таким качеством, как в МГУ. Дали бы возможность учиться - продолжал бы службу в ФСБ.

Для оптимизма

нет причин

Почему вопреки льготам все меньше солдат идет в вузы?

М.И.: Не знают о возможностях, которые для них созданы, не верят, что могут поступить в вуз. К примеру, для них МГУ - нечто недостижимое. И только комиссии вуза, приезжающие в гарнизоны, их убеждают: поступить в МГУ реально. Важно, чтобы с ними встречались как можно больше солдат и матросов.

То есть, образовательные льготы «работают» неэффективно? Как сделать их рычагом привлечения молодежи в армию?

А.Ю.: Мы попали на рабфак благодаря энтузиазму наших преподавателей, которые мотаются по гарнизонам и оттуда поднимают солдат на такую вершину - в главный вуз России.

Если государство и армия хотят привлекать молодежь на военную службу, они должны активно поддерживать таких энтузиастов и добиться, чтобы все призывники, солдаты и матросы знали о льготах и рабфаках, а мест на них хватало всем желающим прийти из армии в вузы.

Выпускник рабфака, проректор - начальник управления кадров и кадровой политики МГУ, декан подготовительного отделения университета Владимир МАМОНТОВ:

Жизнь доказала: рабфаки - самый эффективный инструмент реализации прав защитников Отечества на образование. Важно, что наш рабфак не просто дает знания, а формирует готовность к учебе в вузе, поднимает солдат до уровня очень жесткой конкурентной среды вчерашних школьников. На некоторые факультеты МГУ абитуриентов-медалистов вдвое больше, чем мест, но после рабфака бывшие солдаты становятся вровень с однокурсниками, а через год-другой начинают опережать их. После окончания МГУ большинство рабфаковцев достигли значительных высот на госслужбе, в политике и общественной деятельности, науке и педагогике. Многие возглавляют в нашем университете научные школы, кафедры и факультеты, стали кандидатами и докторами наук, пятеро - проректорами МГУ.

За 35 лет подготовительное отделение МГУ сделало студентами около 11000 солдат и матросов - 80% всех выпускников рабфака. По сути, он всегда был солдатским. Ректор МГУ академик Виктор Антонович Садовничий своим решением закрепил этот неформальный статус факультета защитников России. Подготовительное отделение принимает на бесплатную учебу только после военной службы.

Мы готовы еще активнее помогать защитникам Отечества. Но, к сожалению, договоры МГУ с Минобороны, МЧС, МВД, ФСО России о наборе на рабфак в войсках и на флотах не избавляют нас от преград. Некоторые начальники игнорируют наши просьбы, лишая солдат и сержантов встреч с отборочными комиссиями рабфака. Во многих частях не знают требований законов об образовательных льготах военнослужащих, не представляют, как оформить рекомендацию в вуз. Фактически лишают солдата воспользоваться законной льготой.

Через газету обращаюсь к руководству Министерства обороны, Генерального штаба Вооруженных Сил и других силовых структур: помогите нам реализовать права и льготы военнослужащих на образование! Мы убедительно просим издать директивные документы о работе в войсках и на флотах выездных комиссий подготовительного отделения МГУ, о том, кто и как должен обеспечивать им встречи с солдатами и матросами для отбора на рабфак и оформлять рекомендации в вузы.

Большинство рабфаков «убил» отказ государства финансировать их. МГУ учит рабфаковцев за свой счет. Зачем вузу эти убытки?

Выпускник рабфака, проректор - начальник управления академической политики и организации учебного процесса МГУ, декан философского факультета, заведующий кафедрой онтологии и теории познания, доктор философских наук, профессор Владимир МИРОНОВ:

Это не убытки, а сознательная политика университета, капиталовложения в будущее и сохранение нужной стране, эффективной и справедливой с социальной точки зрения формы образования. Она незаменима для защитников России.

Одно из множества тому подтверждений - моя судьба. Я рос без отца. Мама строила университет, а когда после школы поступал в него, услышал: из такой семьи, из барака вам надо идти токарем. Отработал у токарного станка и после армии через рабфак поступил в МГУ.

Президент России требует

Выпускники школ - независимо от имущественного положения родителей - должны иметь возможность поступать в вузы в соответствии с уровнем их знаний. Для этого потребуется абсолютно прозрачная и объективная система оценки знаний при поступлении в учебные заведения, воссоздание в широком масштабе подготовительных отделений в вузах и адресное предоставление стипендий.

Как возродить сеть рабфаков?

Нужно волевое решение правительства и прежде всего обеспечение их финансирования из бюджета.

Дают ли надежду на это законопроекты об образовательных льготах военных, которые направляли для оценки в ведущие вузы страны? Какова позиция МГУ?

Университет последовательно отстаивает рабфаки, обращается с предложениями сохранить их в Госдуму, правительство. Но когда и какие решения будут приняты, нам, к сожалению, неизвестно. Пока оптимистично смотреть в будущее нет причин.

Министерство образования и науки РФ подготовило ряд законопроектов, которые изменят всю систему отечественного образования.

В 1990-х рабфаки тихо умерли. Теперь их возродят, но не для всех. В министерстве считают, что бесплатное образование полагается тем ребятам, кто был в армии....

Скорее всего, с 2008 г. ребят сразу после школы (она к тому времени станет 12-летней) станут призывать в армию. Полгода солдатской подготовки - и выбор: либо служишь еще полгода и домой, либо заключаешь контракт на три года. В первом случае дембель сможет поступить в вуз по конкурсу, во втором - пойти на рабфак и гарантированно стать бюджетным студентом. Для контрактников запланирована квота - 50 тысяч бюджетных мест в год. На их обучение в течение пяти лет выделят более 23 миллиардов рублей.

Заинтересованы ли вузы в реализации льгот солдат на образование? Ждут ли они ребят из армии?

Так как Министерство образования и науки толкает нас к платному образованию, позиция вузов неоднозначна. Многие не готовы взять на себя бремя бесплатного обучения. Платное предпочтительнее.

С 2008 года продолжительность службы по призыву должна сократиться до одного года... Отслужившие 3 года по контракту должны получить ряд преференций, в том числе гарантированное право на высшее образование за государственный счет.

Перспективна ли идея дать солдатам аналог ГИФО - государственных именных финансовых обязательств оплаты учебы выпускников школ в зависимости от результатов единого госэкзамена?

Это один из вариантов. Если солдат получит гарантии, что после службы государство даст ему субсидию, кредит и льготы для поступления в вуз, - это будет замечательной поддержкой армии.

Но сколько денег даст государство на учебу солдата? Предполагаемые суммы ГИФО (в ходе эксперимента в 2003 г. за студента с ГИФО самой высокой категории государство платило вузам 12500 рублей в год) в 10 раз меньше стоимости учебы в МГУ. То есть солдатам будут доступны только самые невостребованные специальности в провинциальных вузах?

Моя позиция: закон должен гарантировать полное бюджетное финансирование высшего образования солдата и офицера не фиксированной суммой, а обязательством полностью оплатить учебу вне зависимости от того, в какой вуз он поступил. Если государство хочет обеспечить национальную безопасность и оборону, обязательно должно это сделать.

Известны ли нормы законопроектов, гарантирующие полную оплату их учебы?

Пока нет. Они еще «сырые».

Сколько осталось времени?

Можно ли решить проблемы обороны страны без студентов или неизбежно придется их поставить в воинский строй? Ответ дадут не дискуссии, а состояние комплектования армии на дне «демографической ямы» и уровень угроз безопасности России. Если пытаемся решить столь серьезную проблему всплесками эмоций, значит, общество не осознало ни серьезности угроз России, ни того, как защита от них связана с образовательными нуждами юношества в погонах. Ведь укрепление интеллектуального и кадрового потенциала России тоже крайне важно для национальной безопасности и будущего Отечества. И немногие задумываются: сколько времени осталось для разрешения противоречия на стыке обороны и образования?

А войне с международным терроризмом не видно конца. От его ударов нет гарантий. Взгляд вдоль наших границ и прогнозы развития обстановки в мире тоже не прибавляют спокойствия. Но худшее, что может произойти, - дестабилизация обстановки в стране, способная не самые серьезные ныне угрозы превратить в роковые.

К 2008 г. на политическом перепутье намечено сокращение вдвое срока службы по призыву, весьма маловероятное без секвестра отсрочек. Самые ретивые «политбойцы» прикидывают: не удастся ли в разгар штурма олимпа власти на выборах превратить проблему в пороховую бочку под крепостную стену? Уже прозвучали призывы к референдуму об отсрочках от призыва, молодежь и запуганных антиармейскими «страшилками» мамаш зовут в штурмовые колонны...

Из публикаций «ВО»

Ректор МГТУ им. Н.Э. Баумана Игорь ФЕДОРОВ:

Вспомните, как недавно перед выборами в Госдуму общество взбудоражила скандальная кампания вокруг законопроекта о начальной военной подготовке в школах. Ликвидация отсрочек от призыва - тема многократно более болезненная, вокруг которой уже начинаются спекуляции. Если в 2007 - 2008 гг. на думских и президентских выборах ее превратят в «козырную карту» политической борьбы, нацеленную на подрыв доверия к власти, государству, это может нанести серьезный ущерб стабильности и единству общества. Нужны решения, которые устранят почву для политических «шоу-ужасов».

(«Станет ли солдат студентом?», «ВО» №40(144), 2004 г.)

Поневоле вспомнишь о роли студенческих волнений в русских революциях. А также о том, что именно молодежь стала взрывной силой и сокрушительным тараном в новейших «цветочно-оранжево-лимонных» революциях у российских пределов...

До начала предвыборных битв на «противопожарные» меры по обсуждавшимся за «круглым столом» и прочим острым проблемам осталось около двух лет.

Коль 10 лет назад в армию призывали 30% тех, кто обязан пройти военную службу, а ныне менее 10%, может быть, надо вернуть прежний показатель, чтобы обойтись без студентов? Но для этого мало лишь новых образовательных преференций. Не «сработают», если молодежь будет знать о них столько же, сколько о нынешних льготах, рабфаках и других путях доступа служилых в вузы. Чтобы стали мощным стимулом и рычагом привлечения молодежи в армию, нужны активная работа с ней и эффективные механизмы реализации образовательных льгот защитников Отечества.

Главный вуз России настойчиво просит силовые ведомства именно об этом - содействии в наборе на рабфак МГУ. Хотя по здравому уму должно быть наоборот. Если силовым структурам нужна молодежь, а молодежи нужны вузы, значит, работа выездных комиссий рабфака в гарнизонах нужна не МГУ, а войскам и флотам. Не МГУ должен просителем пробиваться сквозь бюрократические тернии, а командование - атаковать вуз предложениями организовать встречи с солдатами и матросами для отбора на рабфак и просьбами наращивать вклад вуза в повышение престижа военной службы, ее популярности у молодежи.

35 лет рабфак МГУ (де-факто, солдатский факультет!) трудится на благо защитников Отечества. Давно пора сформировать четкую, плановую систему его работы с гарнизонами в интересах обороны страны. Именно ради них силовые ведомства могут пройти свою часть пути, откликнуться на образовательные нужды солдат и матросов организацией системы работы в войсках и на флотах, решить проблемы, поднятые за «круглым столом». Только командиры и начальники могут сделать так, чтобы чтение учебников и другие доступные солдатам формы подготовки в вузы стали не пресекаемым на корню «невоенным делом», а мощным образовательным рычагом роста интеллекта, укрепления дисциплины и воспитания защитников Отечества, привлечения молодежи в Вооруженные Силы России.

Рабфаки. «До 1932 года у нас был бригадный метод обучения – все экзамены за всех сдавал бригадир».
Удостоверение об окончании рабочих курсов по подготовке в ВУЗы и ВТУЗы, выданное 10 июля 1932 года крымчанину Николаю Золотухину.

Судя по всему, рабфаковские курсы 24-летний абитуриент окончил не зря: уже 15 -го июля он заполняет Опросный лист для поступающих в ВУЗ, а 1-го сентября того же года получает зачётную книжку студента Московского Института инженеров коммунального строительства (в настоящее время этот ВУЗ не существует).

Таким образом, для обладателя этих документов, как и для тысяч советских молодых людей, рабфак стал настоящим трамплином в «большую жизнь». Впрочем, не исключено, что определённую роль в успешном поступлении жителя Евпатории в столичный ВУЗ сыграла именно крымская «прописка». В те годы Крымская республика считалась национальной автономией (многие названия на удостоверении дублируются на татарском языке), так что её представители могли иметь преимущественное право при поступлении в столичные институты.

http://humus.livejournal.com/3429285.html

Тёмная, дремучая, невежественная, полуграмотная – эти ярлыки на Россию навешивали не одно столетие и, по большей части, заслуженно. Население империи оставалось преимущественно необразованным вплоть до 30-х годов XX века. И если попытки привить народу начальную грамоту – научить его читать, писать, считать - ещё хоть как-то предпринимались, то до профессионального образования своих подданных руки у империи не доходили.

Процесс становления профессионального образования в России затянулся почти до конца XIX века. Да и доступно оно было, в основном, молодежи из привилегированных сословий

С приходом Советской власти доступ к высшему образованию стал общедоступным. Ну или почти общедоступным - представители пролетариата получали значительные преимущества при поступлении. Однако для этого им всё равно приходилось потрудиться.

Дело в том, что у рабочей молодежи и взрослых того времени были огромные пробелы в образовании. Многие из них в своём обучении не пошли дальше начальной школы. А значит, нужно было подтянуть» будущих абитуриентов-рабочих до уровня знаний, необходимых для поступления.

Такое обучение называли «рабочими курсами», а позже - «вечерней школой». Вот и Николай Золотухин проходил занятия на курсах при 1-ой Евпаторийской школе повышенного типа для взрослых, о чём свидетельствует документ из нашей коллекции - пожелтевший от времени стандартный канцелярский бланк с шапкой Народного комиссариата просвещения Крымской АССР, куда чернилами от руки вписаны фамилия выпускника и дата окончания им курсов.

Как следует из документа, Н.И.Золотухин закончил «рабочие курсы по подготовке в ВУЗы и ВТУЗы по программе утвержденной учебно-методическим сектором Наркомпроса РСФСР от 9 августа 1930 года». Эта информация позволяет нам сделать вывод, что у наборщика бланка были проблемы с пунктуацией, а также выяснить, что рабочие курсы длились менее двух лет. Документ скреплен печатью и завизирован заведующим курсов И.Бабенко и инспектором кадров Народного комиссариата просвещения Крыма (подпись неразборчива).


1930-е. Учащиеся ярославского рабфака. Фото с сайта http://humus.livejournal.com/3429285.html

Кстати, о самом Наркомпросе КрАССР следует рассказать подробнее. Новоиспечённый абитуриент Золотухин, как и тысячи других жителей Крыма, многим обязан этому ведомству. В те годы вопросами просвещения на полуострове заведовал Али Асанов, который занимал этот пост с 1930 по 1934 годы, но затем арестован и расстрелян 17 апреля 1938 года. Впрочем, такая же участь постигла и троих его предшественников – Мамута Недима, Рамазана Александровича и Биляла Чагара.

Должность народного комиссара просвещения Крымской ССР вообще была многострадальной – по сути, расстрельной. Как, впрочем, и само местное народное образование.

Как утверждает исследователь Диляра Абибуллаева, первый Народный комиссариат просвещения в Крыму был создан большевиками еще в марте 1918 года. Он тут же взял курс на реформирование местной системы образования. Возглавил наркомпрос молодой матрос-коммунист Иван Лазукин, который упразднил на полуострове учебные округа.

В апреле 1919 года, когда после освобождения Крыма от немцев была вторично провозглашена Крымская Советская Республика, местным наркоматом просвещения заведовал Павел Иванович Новицкий – меньшевик, лидер крымских социал-демократов. В ноябре 1920 года, когда Красная армия окончательно выбила войска Врангеля с черноморского побережья, гражданская власть на полуострове перешла к Крымскому Обкому РКП(б) и Ревкому.

Председатель последнего - венгерский коммунист Бела Кун, «пламенный революционер» и большой сторонник Льва Троцкого, возглавил «красный террор», направленный на «очищение» Таврии от буржуазных элементов.


Бела Кун (крайний слева), Лев Троцкий (в центре) и Михаил Фрунце (второй справа) рассматривают карту Крыма

Крым захлебнулся в крови.

Оставшихся на полуострове бывших белогвардейских офицеров, проверивших обещаниям Михаила Фрунзе не арестовывать их, а также священников, профессоров, представителей интеллигенции - брали ночами по домашним адресам поодиночке ночами и расстреливали безо всякого суда.

Большую роль в развязывании террора сыграла и ставшая при Бела Куне секретарем Крымского обкома ВКП(б) другая «пламенная революционерка» Розалия Самуиловна Землячка (настоящая фамилия Залкинд, партийная кличка «Демон»), которую Александр Солженицын назвал «фурией красного террора».

Именно ей принадлежат страшные слова, сказанные в отношении бывших белогвардейских офицеров: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море».

Команда была принята к действию, и «враждебный элемент» Крымской республики тысячами вывозили на баржах в море, предварительно привязав камень к ногам. Говорят, долго еще под водой Чёрного моря можно было видеть выстроенных рядами утопленников. Жестокость Розалии Землячки и Бела Куна поразила даже «старых большевиков» в лице Михаила Фрунзе, который распорядился, чтобы вручение «пламенным революционерам» орденов Красного знамени происходило в тайне, дабы трудящиеся не узнали о таком поощрении.

Забегая вперед, скажем, что Бела Кун на собственной шкуре испытал все прелести красного террора, когда как троцкист был арестован и расстрелян 29 августа 1938 года. Розалия Землячка, впрочем, пережила и чистки, и войну и степенно умерла в 1947 году в возрасте 70 лет. За большие достижения в деле революции урна с её прахом до сих пор покоится по правую руку от Сталина в Кремлёвской стене.

В условиях развязанного в Крыму террора Павлу Новицкому, можно сказать, повезло. Его просто сняли с поста главы Наркомпроса и даже не арестовали, хотя он и был меньшевиком и интеллигентом. Возможно, на судьбе Новицкого сказался тот факт, что во время пребывания в Крыму белогвардейцев он дважды арестовывался контрразведкой Врангеля.

Новицкого отпустили, и он еще долго работал сначала редактором газеты «Красный Крым», затем преподавал в Таврическом университете, а с 1922 года перебрался в Москву, где работал в системе Народного комиссариата просвещения РСФСР.

Можно сказать, что отъезд из Крыма спас Павлу Ивановичу жизнь. Во время партийных чисток 1934-35 года он как бывший меньшевик был исключён из ВКП(б), однако остался жив и вошел в советскую историю как талантливый фотограф, один из создателей объединения работников новых видов художественного труда «Октябрь» и преподаватель ГИТИСа, Литературного института имени А. М. Горького и Высшего театрального училища имени Б. В. Щукина.

Не всем его преемникам на посту главы Наркомпроса Крымской АССР так повезло.
Так. нового главу ведомства, одного из первых татар-коммунистов Исмаила Фирдевса (Керимджанов), по сути тормозившего курс партии на ликвидацию национальных систем образования в Крыму, сначала обвинили в мягкотелости, а в 1929 году арестовали и приговорили к 10 годам лагерей. Во время отбывания наказания на Соловках бывшего наркома осудили повторно, приговорили к смертной казни и расстреляли 27 октября 1937 года.

Другого представителя татарской интеллигенции на этом посту - Усеина-Вели Балича, боровшегося за сохранение преподавания на татарском языке и выступившего с инициативой восстановления в Крыму университета, в марте 1928 года сняли с поста, в июне исключили из партии с мотивировкой «за сокрытие своего контрреволюционного прошлого», а в январе 1929-го арестовали и отправили на 10 лет на Соловки, где он и сгинул.

Следующим комиссара просвещения Кр АССР был Мамут Недим – известный общественный деятель, театральный критик и редактор нескольких крымских газет. Он был одним из самых авторитетных руководителей культурного строительства на полуострове, последовательно защищал политику развития национального языка.

Но на посту наркомпроса Недим успел сделать немногое - его деятельность пришлась на начало масштабной кампании по «выявлению врагов по социальному происхождению и решительной борьбы с чуждыми идеологическими элементами и настроениями». В протоколе заседания комиссии КрымЦИКа по проверке работы наркомпроса от 17 октября 1929 года отмечено следующее: «Мамут Недим не ставил вопросов дифференциации национальной интеллигенции. Отношение к националистической интеллигенции – покровительственное». Комиссия рекомендовала снять Недима с должности, вынесла ему строгий выговор и послала на низовую работу.

За ним пришли 26 мая 1937 года, а 17 апреля 1938 года расстреляли. Его преемник - Рамазан Александрович, возглавивший Крымский наркомпросвет в 1929 году - пытался восстановить Крымский университет. Но восстанавливать университеты со старой профессурой советские власти не хотели, а новой, советской профессуры, ещё не было

В сентябре 1930 года Рамазан Александрович был переведен на работу в обком, но в мае 1934 года во второй раз назначен на должность наркома просвещения. Этот период ознаменовался погромом учебных заведений, увольнением преподавателей из числа крымских татар. В мае 1937 года Александровича сняли с должности «как участника буржуазной националистической группировки», затем исключили из партии, арестовали и расстреляли 17 апреля 1938 года.

В ту пору, когда рабочие курсы при Евпаторийской школе повышенного типа заканчивал владелец представленного в нашей коллекции удостоверения, наркомом просвещения Крымской АССР был видный педагог Али Асанович Асанов.

В этот период на полуострове развернулась борьба с «буржуазным национализмом», особенно татарским. Были раскрыты так называемые «буржуазно-националистические группы» Баймбитова, Алиханова и других, которых обвинили в подготовке свержения Советской власти с помощью интервенции. В пропаганде буржуазно-националистических идей в пединституте на факультете татарского языка и литературы был обвинен целый ряд талантливых преподавателей, которых позже приговорили к смерти.

В одном только 1933 году в Крыму было снято с работы 200 педагогов, из них половина - как классово чуждые, половина - как не справившиеся с работой. Но этого оказалось мало. В очередной раз «расстрельная команда» поднялась по ступенькам Крымского Наркомата просвещения. 20 апреля 1934 года Али Асанова сняли с поста наркомпроса за «нерешительность в борьбе с буржуазным национализмом». Спустя четыре года - 17 апреля 1939 года - его расстреляли.

Наконец, с апреля по июль 1937 года - в самый пик политических репрессий против крымскотатарской интеллигенции - должность наркома просвещения Крымской АССР занимал Билял Абла Чагар. Он часто был вынужденным исполнителем партийных директив, направленных против его соотечественников. Однако скоро и он сам стал жертвой этих директив. В конце июля 1937-го его уволили «в связи с имеющимися данными о принадлежности к буржуазной националистической организации». В сентябре исключили из партии как «врага народа» и 17 апреля 1938 года поставили к стенке.

Наши читатели, наверное, уже обратили внимание на эту зловещую дату - 17 апреля 1938 года. Это одна из самых мрачных дат в истории Крыма. В этот день во дворе Симферопольской тюрьмы НКВД по обвинению в «национализме» были расстреляны сотни видных деятелей крымско-татарской интеллигенции, среди которых художник, искусствовед, бывший директор Бахчисарайского музея Усеин Боданинский, историк и филолог Осман Акчокраклы, поэт и литературовед Абдулла Лятиф-заде, писатель Асан Сабри Авазов и сотни других, чьи имена так и останутся неизвестными.

Описанные выше факты позволяют получить представление о том, в какой атмосфере работал Наркомат просвещения в Крыму.

Тем удивительнее тот факт, что работа по созданию национальных кадров здесь не прерывалась ни на минуту. Если взглянуть на удостоверение Николая Золотухина, можно обратить внимание на абзац, в котором указано, что этот документ дает его обладателю право «поступления без приемочных испытаний в ВУЗы и ВТУЗы страны».

Таким образом, отсидевший всего год за партой рабфака Николай становился привилегированным человеком с путевкой в большую университетскую жизнь, какую в ту пору имели далеко не все.


1930-е. Учащиеся ярославского рабфака. Фото с сайта http://humus.livejournal.com/3429285.html

Надо сказать, что рабфаки были уникальным советским изобретением, которое могло появиться только в молодой пролетарской республике. Спорить о том, насколько оно оказалось полезно или вредно, можно долго. В первые годы своего существования советская власть остро нуждалась в специалистах самого разного профиля - и тут рабфаки, безусловно, очень помогли. Ускоренными темпами они выпускали со своих конвейеров абитуриентов, «готовых» для получения профессионального образования в вузах, нередко без всякого отбора и экзаменов.

Первоочередной задачей в сфере народного образования большевики с самого начала считали обязательную пролетаризацию студенческих масс. Уже в августе 1918 года В.И. Ленин подписал декрет «О правилах приема в высшие учебные заведения», который привел в полное недоумение университетскую общественность.

Приведем выдержки из этого документа: «Каждое лицо, независимо от гражданства и пола, достигшее 16-ти лет, может вступить в число слушателей любого высшего учебного заведения без представления диплома, аттестата или свидетельства об окончании средней или какой-либо школы. Воспрещается требовать от поступающих какие бы то ни было удостоверения, кроме удостоверения об их личности и возрасте. Все высшие учебные заведения Республики открыты для всех, без различия пола. За нарушение указанного Постановления все ответственные лица подлежат суду Революционного Трибунала.

Произведенный на основании аттестатов или конкурсных экзаменов приём в число студентов первого курса на предстоящий 1918/19г. объявляется недействительным».

Другими словами, преподавателей обязали принимать в вузы рабочую и сельскую молодежь, закрывая глаза на отсутствие у нее способностей к наукам, низкий уровень подготовки или даже полное ее отсутствие. Под лозунгом «завоевания высшей школы» началось массовое зачисление в институты «рабочих от станка».

Надо сказать, что рабоче-крестьянская молодежь оказалась жадна до знаний, в получении которых царским режимом ей было отказано в силу социального происхождения. Далеко не всем парням и девушкам довелось закончить даже начальную, не говоря уже о средней школе

И вот с таким скудным багажом знаний молодежь со всей страны устремилась в большие города за высшим образованием. «Среди нас были люди самой различной степени подготовленности, различного возраста, различного жизненного опыта. Очень немногие имели за плечами семилетку, большинство закончило только сельскую школу или школу фабзавуча, а иные всего лишь ликбез.

Доходило до анекдотов. Спрашивает однажды преподаватель на уроке биологии студента:
- Какая кровь у лягушки?
- У лягушки-то? - задумывается студент. - А вон как у Мишки рубаха.
А рубаха у рядом сидящего Мишки - зеленая», - вспоминала студентка Уральского государственного университета М. Ожегова-Семенова.

В общем, вчерашним красноармейцам, матросам, пахарям и кузнецам гранит науки оказался не по зубам. Положение надо было спасать. И тут как нельзя кстати пришлась инициатива главного советского историка тех лет Михаила Покровского.

Он предложил создать школу, которая стала бы промежуточным этапом между средней и высшей ступенями образования. Идея пришлась по душе новой власти. Для рабоче-крестьянской молодежи вскоре стали открывать специальные курсы предподготовки, на которых ей давали общие знания, необходимые для обучения в вузе хотя бы на начальном этапе. Эти курсы и стали называться «рабочими факультетами», а проще - рабфаками.

Именно они должны были выполнить социальный заказ на подготовку студентов из рабочей и крестьянской среды для университетов и институтов. Задачу рабфаков нарком просвещения А.В.Луначарский определял так: «Значение рабфаков заключается в том, что они не только предназначены для пополнения первого курса различных высших учебных заведений нормально подготовленным элементом при слабом функционировании средней школы, но и для облегчения пролетариату фактически завоевать эти высшие школы для себя. Рабфак есть канал, приспособленный к проникновению в университеты фабрично-заводских рабочих».


Картина "Первый рабфак". Художник Леонид Кривицкий

Первый такой факультет открылся 2 февраля 1919 года при Московском коммерческом институте (ныне Российский экономический университет им. Г.В.Плеханова). Опыт показался удачным. Уже в сентябре того же года появилось постановление ЦИК, законодательно закрепившее создание рабфаков. Советская власть всячески поощряла организацию подготовительных факультетов, особенно вечерних, при крупных промышленных предприятиях и колхозах.

В начале 1921 года в Москве и еще 33 городах страны функционировало уже 59 рабфаков, на которых обучалось около 25,5 тысяч студентов. Свой рабфак был даже в трудовой колонии для беспризорников имени Максима Горького, где работал автор «Педагогической поэмы» Антон Макаренко, всячески поощрявший тягу своих подопечных к знаниям. А уже в начале 1924-25 учебного года в РСФСР насчитывалось 87 рабфаков, готовивших в вузы 35 тысяч студентов. По социальному составу 63% из них были рабочими, 25% - крестьянами. 29% являлись членами РКП(б), 28% - комсомольцами.

Для того чтобы поддержать студентов рабфаков, Наркомпрос РСФСР выделил для них 25000 стипендий из общего количества в 47000 стипендий, предназначенных для студентов всех советских вузов. Чувствуете особое отношение к студентам рабочих факультетов? Рабфаковцы его тоже чувствовали, ведь они прошли серьезный классовый отбор.

Поступающий на рабфак должен был быть не моложе 16 лет, иметь образование в объеме 4 классов I ступени и не менее 1 года производственного стажа. Но главное, у него должно быть подходящее социальное происхождение – пролетарское или крестьянское. И никаких дворянских корней или интеллигентских кровей. Разумеется, в биографии будущего рабфаковца не могло быть позорных пятен вроде раскулаченных или эмигрировавших родственников. Постепенно необходимый для поступления на подготовительные курсы трудовой стаж стали увеличивать - соответственно, менялся и средний возраст рабфаковцев. Так, абитуриенты 18-20 лет, прежде чем поступить на рабфак, должны были проработать не менее 3-х лет, а рабочие 25-30 лет завоевывали право обучения на курсах уже 6-летним трудовым стажем.

Лица нефизического труда, т.е. служащие, принимались на факультет по остаточному принципу - только при наличии свободных мест и комсомольского стажа.

Для многих сельских парней и девушек приглашение на учебу в рабфак стало самым ярким и наиболее значимым событием в жизни. «Старинное село Усть-Кишерть прилепилось в излучине Сылвы, в самом центре Уральских гор. Здесь я родилась, жила в няньках, батрачила, работала на железной дороге. Здесь окончила четырехгодичную сельскую школу. Здесь же вступила в комсомол. За двадцать лет ни разу не бывала нигде дальше Кунгура - в восемнадцати вёрстах от нашего села.

Однажды прибежала я с работы, дома лежит записка. Мне предлагается срочно явиться в райком комсомола. Взволнованная необычным вызовом, пришла. Здесь уже собралось несколько девчат и парней. Секретарь райкома комсомола сообщил, что нашему району выделены путевки на учебу, на рабфак. Путевки вручили двенадцати комсомольцам, среди них и мне. И вот теплым вечером конца лета я приехала в незнакомый Свердловск, впервые так далеко от дома. В руках у меня зелененький сундучок, с какими в старину езживали паровозные машинисты. К сундучку веревкой приторочена подушка, обернутая одеялом из домотканных половиков. Насилу разобралась, как мне добраться до общежития рабфаковцев. Впервые в жизни взгромоздилась с сундуком своим на мягкое сиденье автобуса. И этот автобус, и улицы, проносящиеся за окном, казались мне волшебными, сказочными, полными неведомых чудес. Так началась моя новая жизнь», - рассказывает студентка рабфака М. Ожегова-Семенова.


Редакция студенческой газеты

Свои рабфаки появились и в Крыму.

Первые такие курсы открылись при университете Симферополя 21 февраля 1921 года. В том же году подготовительные факультеты заработали в Севастополе и Керчи, позднее в Ялте и Евпатории – печать последнего как раз и красуется на бланке удостоверения из нашей коллекции.


Алушта. 13 июня 1935 года. 1-й курс Крыммедрабфака. Фото с сайта http://hatira.ru/

В 1931 году в Крыму насчитывалось уже 8 рабфаков. Под гостиницы для студентов на полуострове использовали заброшенные царские гостиницы. Как правило, они были холодные и сырые, в одной комнате проживало до 15 человек. В неурожайные годы студенты получали плохо выпеченный хлеб с добавлением соломы, на обед - только перловую кашу.

В сентябре 1929 года заведующий рабфаком Чешмеджи обращался в Наркомпрос Крыма с просьбой о помощи: «В общежитии в среднем на студента приходится 5 м2, т.е. ниже минимально установленных норм в 2 раза; средняя температура в отопительный сезон 8-10°. Совершенно отсутствуют постельные принадлежности. Все это отражается особенно тяжело на красноармейцах, малоквалифицированных рабочих, батраках, процент коих среди студенчества в настоящее время высок. Обеспеченность мебелью: на 450 человек, живущих в общежитиях, имеются: кроватей 110 шт., топчанов 280 шт., всего 320 штук (60 человек спят на полу); шкафов (вещевых) 17 шт., табуреток 200 штук, стульев, умывальников вовсе нет (студенты моются в общей умывальной, где вода зимой замерзает)».

Судя по всему, в очень непростых условиях получал знания студент евпаторийского рабфака Николай Золотухин.


Раздача обеда в студенческом общежитии. Петроград, 1920-е годы.

Но не только крымским рабфаковцам приходилось туго. Сложностей в период разрухи и голода хватало во всех регионах страны. Чаще всего трудности в быту рабфаковцы преодолевали вместе. «При получении стипендии тут же отдавали часть денег старосте. Установили дежурства. Очередная дежурная обязана была не только поддерживать чистоту в комнате, но и, получив определенную сумму от старосты, закупать продукты и готовить еду на всю «коммуну». Каждая из нас, вступив на дежурство, старалась накормить подруг как можно сытнее, вкуснее и дешевле. Но и это не было последней ступенью «обобществления» средств. Каждый месяц, в день получки стипендии, мы обсуждали на общем собрании: кому и что покупать из обуви и одежды. Деньги выделяли в первую очередь тем, кому было совершенно необходимо пополнить гардероб - ботинки ли «каши просят» или последняя будничная кофтенка прохудилась, разлезается по всем швам», - вспоминают посетители рабочих курсов.


1930-е. Учащиеся ярославского рабфака. Фото с сайта http://humus.livejournal.com/3429285.html

Учились рабфаковцы старательно. Государство победившей пролетарской диктатуры пристально следило за усердием слушателей подготовительных курсов и не собиралось давать бесплатное образование лоботрясам и идеологически чуждым элементам. В городских архивах Санкт-Петербурга хранятся документы одного из рабфаков, из которых следует, что «учащиеся, пропустившие без уважительных причин 3 дня в течение месяца, без усердия относившиеся к учебе, подлежали исключению». Или вот такой повод для отказа в последующем поступлении в университет: «Учебное бюро, обсуждая результаты групповых собраний, постановило: Лапицкого, хотя и успевающего, но идеологически безнадежно чуждого Рабфаку, выпустить со свидетельством об окончании без направления оного в вуз». Разумеется, для безнадежного Лапицкого с такой справкой все двери были закрыты.

К середине 20-х годов постепенно начал меняться социальный состав студентов рабфаков. Представителей интеллигенции из числа служащих, допущенных поначалу к учебе, вскоре стали вытеснять из-за парт.

В 1922 году за «непролетарское происхождение» специальная комиссия исключила более 4 тысяч студентов рабочих факультетов. И такая тенденция сохранялась вплоть до закрытия курсов. Если в 1919 году на рабфаки допустили 28% служащих, то к 1928 году их осталось только 8%.

«В приемной рабфака среди простых рабочих и крестьян толпились вкрадчиво-вежливые пареньки и грациозные мамзельки, направленные на рабфак чьей-то щедрой рукой. Но только небольшая часть их проскакивала сквозь шипы приемной комиссии, а впоследствии и они отсеивались густым решетом рабфаковского коллектива», - вспоминал бывший рабфаковец Уральского государственного университета им.Горького В.Молчанов. Только верный оплот советской власти - пролетариат - должен был составить основу образованного слоя в СССР, стать новым типом интеллигента советского разлива.

Не удивительно, что к началу 30-х годов руководство страны довело количество учащихся рабочего происхождения на индустриальных рабфаках до 90 %.


1930-е. Учащиеся ярославского рабфака. Фото с сайта http://humus.livejournal.com/3429285.html

«Чуждые элементы» отсеивали не только среди рабфаковцев, но и среди их преподавателей. Так, 17 октября 1929 года заведующему Крымским рабфаком Чешмеджи была дана следующая характеристика: «В руководстве наблюдается хвостизм. Национальную политику ведёт нетвёрдо, идёт по линии наименьшего сопротивления… Идеологически не совсем выдержан. С работой может справляться под усиленным руководством».

А один из самых квалифицированных преподавателей Крымского рабфака Байрашевский (единственный татарин из 38 преподавателей) получил такую характеристику: «Бывший прапорщик, из дворян. Из НКП ушел по личному желанию… Тип крайне сомнительный». К сожалению, на первом месте тогда были не деловые и личные качества педагога, не его профессионализм, а «идеологическая выдержанность». Преподавателей старой школы, представителей дореволюционной русской педагогики увольняли, а их место занимали молодые идеологически правильно подкованные учителя.

Советская молодежь, севшая за парты рабфака, уже имела немалый жизненный опыт, нередко революционный или фронтовой, чувствовала себя гегемоном в пролетарском государстве, смотрела на многое свысока. Так что преподавателям зачастую приходилось непросто с такими студентами. Очень красноречивы в этом смысле воспоминания преподавателя рабфака при Уральском госуниверситете Агнии Даниловой: «Председатель профкома студент Анфилофьев в ответ на моё замечание по поводу орфографических ошибок в его работе сказал, смотря на меня с сожалением: «И чего Вы, Агния Ивановна, напрасно беспокоитесь: ведь орфографию-то в апреле отменят».

Помню и такой случай. В группе, где было много фронтовиков, один из них написал с ошибкой в инфинитиве глагол «учиться». Написал без «ь» и не соглашался исправить ошибку, а обратился к аудитории: «Голоснём, ребята». И сказал это совершенно серьезно. Правда, большинством студентов это предложение было встречено веселой насмешкой». А ведь вполне могли и «голоснуть».

Тем временем, безудержное разрастание сети рабфаков на фоне острой нехватки высококвалифицированных преподавательских кадров и материально-технических средств со временем привело к падению уровня образования выпускников курсов.

О том, насколько слабой была подготовка самих рабфаковских учителей пишет в своих мемуарах Лея Трахтман-Палхан: «Был у нас учитель математики, совсем не владевший своим предметом. Я очень хотела знать алгебру, но он не мог объяснить ни одной формулы. Он начинал сразу с задач и, когда кто-нибудь из учеников задавал вопрос, советовал обратиться за помощью к товарищу. В этой связи он рассказывал, что и сам был слабым учеником в институте, но товарищи по курсу помогали ему. И в результате он – учитель математики. Он был похож на больного туберкулезом. Возможно, из-за плохого здоровья он и решил стать преподавателем. В его время рабочего происхождения было достаточно, чтобы поступить в педагогический институт. На наше счастье, он учил нас только на первом курсе».

Или, например, такие признания рабфаковцев: «Русский язык наш поток не изучал. Считалось, что правописание мы освоим, когда много читать будем». Или: «До 1932 года у нас был бригадный метод обучения – все экзамены за всех сдавал бригадир».

Большой процент отсева рабфаковцев из-за хронической неуспеваемости, низкий уровень знаний выпускников рабочих курсов вскоре вынудил государство заняться реорганизацией системы народного образования.

Со второй половины 30-х годов все большую роль в процессе предвузовской подготовки рабоче-крестьянской молодежи начинают играть общеобразовательные школы, а учебные программы рабфаков стали строиться на той же основе, что и в десятилетках. Постепенно и сами подготовительные курсы начали превращаться в те же средние школы - необходимость в отдельных рабочих факультетах попросту отпала. Количество рабфаков стало неуклонно сокращаться и перед Великой Отечественной войной они были полностью упразднены. Последний из них закрылся 1 октября 1941 года.

Немало всемирно известных советских изобретателей и академиков начинали свою профессиональную учебу с рабфака. Так, в конце 30-х годов Буйнакский медрабфак закончил будущий хирург-ортопед, академик РАН Гавриил Илизаров. Это он изобрел устройство, который в народе по ошибке называют «аппаратом Елизарова». Благодаря рабфаку в 1936 году смог поступить в Тульский механический институт будущий знаменитый оружейный конструктор Николай Макаров. Неизвестно, как сложилась бы судьба Павла Мельникова, если бы не рабфак, после которого он в 1930 году поступил на геолого-разведочный факультет Ленинградского горного института. Академик Мельников посвятил свою жизнь освоению Севера и развитию молодой науки - геокриологии. Нобелевский лауреат Михаил Шолохов уже после того, как были напечатаны его первые фельетоны и рассказы, ощущая нехватку образования, тоже пытался поступить на рабфак. Но ему помешало отсутствие необходимого трудового стажа и комсомольской путевки. А в 1924 году по комсомольскому направлению на Пречистенский рабфак Москвы попал Михаил Суслов. Рабфаковская подготовка помогла будущему главному партийному идеологу поступить в Московский институт народного хозяйства им. Плеханова. На самую вершину советского политического олимпа вознесся и выпускник рабфака Донтехникума Никита Хрущев.


Никита Сергеевич Хрущев в центре) студент рабфака

Однако закрытие рабфаков не уничтожило саму идею доподготовки рабочей молодежи для поступления в ВУЗ. Не случайно уже в эпоху «развитого социализма» в СССР появился некий аналог рабфаков - подготовительные факультеты при вузах, готовившие к поступлению «производственников». Эти курсы даже называли по-старинке «рабфаками», однако они сильно отличались от своих прототипов.

В 70-е годы они давали возможность поступить в вуз тем, кто не имел хорошего аттестата. Этой возможностью воспользовался, например, журналист и ведущий Владислав Листьев, закончивших в 70-х годах рабфак и поступивший затем на международное отделение факультета журналистики МГУ. Декан философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова Владимир Миронов тоже, кстати, из рабфаковцев.
Теперь мы можем поближе познакомиться с Николаем Золотухиным. В этом нам поможет еще один документ из нашей коллекции - опросный лист для поступающих в высшее учебное заведение, который Николай Иванович заполнил 15 июля 1932 года, т.е. спустя пять дней после выдачи ему вышерассмотренного удостоверения об окончании рабфака.

Анкета завизирована по месту работы заполнившего ее Золотухина - в административной части Научно-испытательного зенитного полигона РККА в Евпатории. Подпись визировавшего лица, к сожалению, неразборчива. Существенно истрепавшийся за 80 с лишним лет бланк, заполненный фиолетовыми чернилами, поведал нам о том, что Николай родился в 1908 году, т.е. на момент окончания рабочих курсов ему было 24 года. С национальностью «русский» ему наверняка жилось в Крыму легче, чем представителям национальных меньшинств – тем же татарам или этническим немцам, например.

Из документа также понятно, что Золотухин работал на зенитном полигоне пожарным техником чуть более двух лет. В графе «отношение к воинской обязанности» Николай указал «льготник второго разряда». Льгота ему была предоставлена, видимо, в связи с тем, что он являлся единственным кормильцем в семье и имел на иждивении мать.

Биография холостяка Николая Золотухина похожа на биографии тысяч молодых людей той поры. Выходец из рабочей среды, работал, учился на рабфаке после семилетки, работал грузчиком, состоял в профсоюзе, выполнял общественную нагрузку, собрался получить высшее образование.

К таким, как он, у советской власти не было претензий, их не подозревали в идеологической чуждости. Странно только, что Николай Иванович к своим 24 годам не только не вступил в партию, но даже не стал комсомольцем. Есть и другие нестыковки. Золотухин работал пожарным техником, но жалование получал, как указано в опросном листе, по 4-ой категории среднего начсостава. Все-таки 165 рублей - довольно высокий ежемесячный доход для молодого человека без высшего образования. Эта сумма была заметно выше средней зарплаты в стране - в 1932 году она составляла 102 рубля.

В общем, Николай неплохо устроился, если учесть, что к этому времени число безработных в СССР, как указывает газета «Пролетарий» за 2 июля 1932 года, перевалило за миллион. К ещё одной загадке отнесем членство пожарного техника в профсоюзе металлистов. В разные годы в нем состояли работники тяжелой, транспортной, автомобильной отраслей машиностроения.

Всего в анкете 21 вопрос, и Николай оставил без ответа только те, что касаются участия поступающего в Гражданской войне и его дореволюционного стажа – такового в силу возраста у Золотухина просто не было. Адрес постоянного места жительства Николая и адрес доставки документов в опросном листе совпадают – город Курск, улица Чумаковская, дом 53. Этот дом в Курске стоит и поныне.

Следующий документ - зачетная книжка студента Московского Института инженеров коммунального строительства - доказывает, что Николай Иванович не зря целый год учился на рабфаке. Амбициозный пожарный техник выбрал для получения высшего образования столичный вуз и поступил в него. Зачетка дает нам возможность увидеть бывшего рабфаковца Золотухина. С черно-белого снимка на нас смотрит молодой человек с аккуратной стрижкой. Но более всего удивляет его одежда – отличный серый костюм и белая сорочка с галстуком. Похоже, он и правда неплохо зарабатывал. Из записи на первой странице следует, что Николай поступил в МИИКС 1 сентября 1935 года. Возникает логичный вопрос: почему же рядом с фотографией размещена выписка из постановления СНК и ЦК ВКП (б) от 23 июля 1936 года?


Зачетная книжка

Этому несоответствию нашлось логичное объяснение. Оказывается, 25 октября 1935 года вышло постановление Совета Народных Комиссаров СССР об утверждении единой формы студенческого билета и зачетной книжки. Согласно этому документу, зачетки студентов вузов первых трех курсов подлежали обмену на формат нового образца в срок до 5 февраля 1937 года. А отметки о сданных ранее экзаменах и зачетах переносились из учебной ведомости.

Наш артефакт и является зачетной книжкой нового образца, в которую, согласно постановлению, перенесли все оценки студента Золотухина, полученные им по итогам первых двух курсов. Правда, до 5 февраля 1937 года обменять все зачетные книжки в Московском институте инженеров коммунального строительства не успели. Николай Золотухин, например, получил новую зачетку только к началу 1938 года, а его оценки за летнюю сессию 1937 года по-прежнему сопровождаются записью о перенесении из учебной ведомости. Осмелимся предположить, что деканат перенес не все отметки из ведомости – вряд ли студенты МИИКСа в конце первого курса сдавали только один экзамен по химии. Кстати, за бланк новой зачетной книжки студенты платили сами. Он обошелся им в один рубль.

Из того же постановления от 25 октября 1936 года выясняется, что еще при наборе в типографии в зачетную книжку вносились обязательные дисциплины, и оставлялись пустые строки для факультативных предметов.

Судя по зачетке Николая, в средине 30-х годов студенты первого курса советских технических вузов должны были изучать политэкономию, высшую математику, физику, химию, графику, иностранный язык и сдавать зачет по физкультуре.

На втором курсе к этим дисциплинам добавлялись теоретическая механика и сопромат, военное дело, строительные материалы, геодезия и геология. Далее каждый вуз добавлял свои профильные дисциплины. В МИИКСе это были машиноведение, электротехника, черчение, рисование, история архитектуры, статика сооружений, строительные работы, каменные конструкции, железобетонные конструкции, жилые конструкции, техническая эксплуатация, учет и отчетность. В общем, все, что нужно знать будущему инженеру-строителю.

В документе почему-то не указано, на каком именно факультете обучался студент Золотухин. Можно было бы предположить, что это отделение, готовящее пожарных техников. Во-первых, эта специальность указана в опросном листе Николая. Во-вторых, именно в институтах инженеров коммунального строительства, коих в СССР было несколько (Московский Институт Инженеров Коммунального Строительства - МИИКС, Ленинградский - ЛИИКС, Казанский - КИИКС, Свердловский - СИИКС), на санитарно-технических факультетах готовили специалистов для пожарной охраны.

Однако проанализировав перечень учебных дисциплин, изученных Золотухиным, мы не нашли ни одного предмета, хоть как-то связанного с пожарным делом. Зато обнаружили много дисциплин, необходимых будущему строителю. И тут стоит обратить внимание на три года, которые странным образом «выпали» из биографии Николая Ивановича. Ведь анкету для поступления в вуз он заполнил летом 1932-го, а в МИИКС поступил только в 1935-ом.

Почему Золотухин не поехал учиться в Москву сразу по окончании евпаторийского рабфака? И почему выбрал другую специальность? Можно предположить, что за это время изменилось семейное положение Николая, его место работы и жительства. Но гораздо более вероятным нам представляется другой вариант развития событий. Выпускники рабфаков получали путевку с места работы для поступления в конкретный вуз, для получения той специальности, которая требовалась предприятию.

Если же рабфаковцы выбирали другой институт, они были обязаны отработать 2-3 года на производстве и только потом садиться за студенческую парту. Похоже, что профессия пожарного не очень привлекала Николая, поэтому он и выбрал более долгий, но все же свой путь и получил в итоге строительную специальность.

Как это не удивительно, но про сам Московский Институт инженеров коммунального строительства известно немногое – о нем даже Википедия не знает. Работал он в ту пору, когда в отечественном образовании шли постоянные перемены. В 1930 году вузы были переведены в ведомственное подчинение и разделялись по отраслевому принципу. Многие отраслевые институты вырастали из факультетов крупных вузов. Примерно тогда и образовался МИИКС. Правда, так и не понятно, на базе чего он возник и какое из нынесуществующих высших учебных заведений можно считать его преемником. Из обрывочных сведений, почерпнутых из редких архивных документов, биографий бывших студентов и преподавателей, можно сделать вывод, что просуществовал МИИКС недолго - уже в 1947 году институт был расформирован. В воспоминаниях бывшего директора МАДИ мы нашли запись о подписанном им приказе.

Из документа следует, что в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 9 сентября 1947 года для размещения Московского автомобильно–дорожного института было отведено учебное здание бывшего Московского Института инженеров коммунального строительства по адресу Тверской–Ямской переулок, 17 (сейчас улица Гашека, здание не сохранилось). Из того же приказа выясняется, что часть студентов МИИКСа была переведена в МАДИ, а студенты МАДИ, не обеспеченные жильем в Москве, распределялись в другие вузы. В общем, время было, действительно, трудное. Кое-что удалось узнать, изучив истории других московских вузов. Как оказалось, заочное отделение расформированного МИИКСа с подготовкой по пяти специальностям в том же 1947 году было передано Московскому заочному институту силикатов и стройматериалов (МЗИСТРОМ). Сейчас это Московская государственная академии коммунального хозяйства и строительства (МГАКХиС).

Приходится признать, что в 20-30-е годы система отечественного образования претерпела массу изменений, зачастую неоправданных и очень сомнительных. Только к середине 30-х в СССР восстановили, наконец, отмененные в 1918 году ученые степени и звания, вернули защиту диссертаций и дипломных работ.

Тогда же сняли ограничения на получение образования «социально чуждыми элементами». Однако главная задача, которую поставило перед системой образование новое советское правительство - сформировать «народную интеллигенцию» и пополнить ряды науки выходцами из пролетарских слоёв - рабфаком была выполнена. Ну а лёгких путей, как пелось в популярной советской песне, никто не искал.